[image]

Не говори оружию «прощай»

 
AD Реклама Google — средство выживания форумов :)

fast

опытный

Weekly "Общая газета" , № 33, Николай КУРНОСОВ (17.08.00)
Память об этом полигоне трудна и длинна

ПОД Семипалатинском уничтожена последняя шахта для ядерных испытаний. Полувековая история этого полигона, похоже, заканчивается. Но она жива в судьбах всех, причастных к ядерной программе.



Вспоминает Александр ВЬЮКОВ, доктор военных наук. Он начал службу на Семипалатинском полигоне в 1948 году.

- Я готовил инженерные сооружения, стоявшие всего в 250 метрах от эпицентра. Сразу после взрыва мы, инженеры-испытатели, мчались к своим объектам, проверяли их состояние и снимали показания приборов. По инструкции времени на это отводилось максимум 15 минут, на практике так никогда не получалось - ведь все было разрушено, приходилось разбирать завалы, расчищать входы. Внутри объектов находились подопытные животные (от белых мышей до лошадей), все они были страшно искалечены. Мы вытаскивали бедную скотину наружу и передавали медикам, которые подъезжали следом за нами на санитарных машинах.

Однажды подопытные крысы выбрались из разбитой клетки. Пришлось ловить их среди дымящихся радиоактивных развалин, они не давались в руки, прокусывая перчатки. Но тогда беспокоили меня не столько эти дыры, сколько то, что на приборах стояли кассеты для фиксации медленных нейтронов. В кассетах имелись золотые пластины, они выдавались под расписку, и нужно было сдать их все до единой...

В другой раз после подземного атомного взрыва мы попали под выброс струи раскаленного радиоактивного газа. Едва группа испытателей подошла к скважине, раздался гул, из-под земли вырвался огромный светящийся шар, неторопливо поднялся над землей и ушел в небо. Никто не успел понять, что это такое, но с какой скоростью все помчались прочь от этого места, словами не передать! Оказалось, напутали геологи, и атомный заряд был взорван недалеко от подземной линзы залегания горючих сланцев. Высокая температура привела к их перегонке, давление поднялось настолько, что раскаленные газы вместе с продуктами атомного взрыва просто вышибло вверх сквозь сотни метров земли.

В тот раз начальство заявило, что опасности нет. На Семипалатинском полигоне официально никогда «ничего страшного не происходило». Особенно меня тревожит здоровье военных строителей, живших в первые годы всего в трех-четырех километрах от эпицентра. На время взрыва их оттуда вывозили, но через короткое время опять размещали в тех же землянках. Там солдаты и офицеры зимовали, продолжая работать на площадке, засыпанной радиоактивной золой.



Полковник Иван ГОРОБЕЙ, инженер-автомобилист:

- Я был направлен на полигон с командой из сорока человек, укомплектованной тракторами, кабелеукладчиками и бурильно-крановыми машинами. Все мои солдаты имели срок службы не менее двух лет. Место, где проводились испытания, имело условное название «Поле», а все армейское и научное начальство располагалось на площадке «Берег» за 120 километров от зоны испытаний. Перед атомными взрывами мы прокладывали на «Поле» силовые кабели, сети управления и связи, а после взрыва восстанавливали их. На время испытаний нас отвозили на «Берег», но через два-три дня возвращали на место взрыва.

Начальник штаба нашего 497-го отдельного монтажного батальона связи подполковник Лопаев брал со всех подписку о неразглашении военной тайны в течение 25 лет. Поэтому, чем бы мы после этого ни болели, говорить врачам о том, что послужило причиной недомоганий, никто не имел права.



Полковник Владимир БЛИННИКОВ проработал на Семипалатинском полигоне 15 лет: начал свою службу лейтенантом-прорабом, закончил - начальником технического управления.

- Военных строителей, живших прямо на «Поле» в землянках, на время взрыва вывозили за несколько десятков километров от эпицентра. Но порой метеорологи ошибались в расчетах, ветер неожиданно менял направление, и радиоактивным облаком накрывало и стройбатовцев, и других военнослужащих. Помню, однажды на площадке «Штаб» солдаты, видя, как на них надвигается клубящееся черное облако радиоактивной пыли, запаниковали. Их быстро удалось укрыть на складе, но сам я лишь в последний момент юркнул в чью-то палатку и оттуда со страхом наблюдал, как зловеще шурша сыпется на землю радиоактивный пепел.

Во время воздушных испытаний истребители, сопровождавшие бомбардировщик, за несколько секунд до взрыва улепетывали от него врассыпную на огромной скорости. С земли хорошо было видно, как ударная волна вздымалась километров на десять, подбрасывая и легенькие «ястребки», и тяжелый четырехмоторный бомбовоз. Порой мощность взрыва достигала такой силы, что волна доходила даже до укрытий командования на площадке «Берег», - мы ясно видели эту спрессованную колоссальным давлением воздушную стену, которая все сметала на своем пути.



Полковник Сергей АЛЕКСЕЕНКО, заслуженный строитель России:

- Американцы, проведя свой первый водородный взрыв, закрыли подходы к зараженной зоне на 10 лет и никого туда не пускали. Мы же спустя всего месяц после испытаний водородной бомбы приступили к расчистке площадки под будущий жилой городок стройбата на расстоянии трех километров от эпицентра. На оплавленной земле, превратившейся в радиоактивный шлак, люди работали без спецодежды, без спецпайка, без медицинских контрольных обследований, не говоря уже о льготах и повышенных окладах. Коллеги-строители с объекта «Берег» при виде нас говорили: «Вон, климовцы-смертники (по фамилии нашего комбата Климова) идут».

Мало того что солдаты рисковали своими молодыми жизнями, так еще и условия работы были как при рабовладельческом строе. Тот гравий, что привозили на полигон по Иртышу, не годился для укрытий большой прочности, и 400 моих солдат кувалдами дробили нужный щебень здесь же на «Поле» в горном карьере. Там все вокруг было заполнено мелкой пылью, которая после взрыва - но уже радиоактивная - носилась вокруг.

Когда начальник полигона маршал Воробьев попросил научного руководителя испытаний Курчатова выдать хотя бы один дозиметр, тот сказал: «Вы с ума сошли! Если я это сделаю, то все солдаты отсюда моментально разбегутся!» Я присутствовал при этом разговоре и, наплевав на армейскую субординацию, вмешался: «А если не дадите дозиметров, то через год весь батальон закопаете прямо здесь. Вы знаете, что доктор Демченко каждую неделю увозит из части по 5-7 заболевших непонятно чем солдат? И обратно ни один из них не вернулся». Академик Курчатов (на полигоне его звали «Борода») долго смотрел на меня, потом опустил глаза и пробормотал: «Хорошо, лейтенант, поработайте еще годик, и я всех вас отпущу отсюда».

Потом мне рассказали, что, увидев своими глазами водородный взрыв, Игорь Васильевич возвратился с испытаний совершенно подавленным и опустошенным, в смятении и ужасе. Через год он сдержал свое слово и перебросил наш 217-й отдельный инженерно-строительный батальон, который участвовал в испытаниях пятнадцати ядерных бомб, на строительство ракетного полигона Байконур...


   

в начало страницы | новое
 
Поиск
Настройки
Твиттер сайта
Статистика
Рейтинг@Mail.ru