Что думает уважаемая публика по поводу версий догагаринских пилотируемых суборбитальных полетов в СССР? Эту линию давно и упорно гнет М.Руденко из "Воздушного транспорта".
ДВОЙНИК "МЕРКУРИЯ"
НЕИЗВЕСТНЫЙ ФРАГМЕНТ "ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ" В КОСМОСЕ
Как мы установили (см. "ВТ", N 25, с. г.), первая советская атомная бомба была 100-процентной копией американской. Читатель вправе поинтересоваться: а единственный ли этот случай заимствования нашими учеными и конструкторами западных высоких технологий? И вопрос этот далеко не праздный. Ведь мало кто знает, что докладывая Сталину, ее создатель И. В. Курчатов весьма остроумно дал своему детищу условное обозначение РДС-1 ("Россия делает сама").
Сегодня мы рассказываем еще об одном чуде отечественной техники, на этот раз космическом, скомпилированном из зарубежного первоисточника. Постоянные читатели, конечно, обратили внимание на то, что в догагаринском периоде советской космонавтики обнаружилось множество белых пятен, о которых мы уже поведали на страницах газеты. Подошел черед раскрыть одну из тайн С. П. Королева - рассказать о его "неопознанном" летающем объекте, который нам спустя полвека в результате проведенного "частного расследования" удалось-таки, надеемся, опознать.
...Не будем лукавить до 1956-57 гг. в Советском Союзе имелся единственный полноценный, хотя и не проработанный в деталях прототип пилотируемого космического корабля - "космический зонд" Михаила Тихонравова, которым он в инициативном порядке занимался с 1946 года.
Именно Тихонравов первым почувствовал в начале 50-х угрозу, представляемую для престижа СССР в космосе американской универсальной капсулой "Меркурий", нацеливаемой на приоритетный прорыв заокеанского астронавта в космос. А обнаружив опасность, Тихонравов сагитировал Королева приступить к созданию "объекта Д", о котором мы писали. К чести Королева, напомним, что он довел-таки "объект Д" до использования в полетах под личиной трех кораблей-спутников.
Драма же заключалась в том, что когда к середине 50-х корабль "Меркурий" стал превращаться в реальную угрозу для престижа СССР как космической державы и его ожидаемой победы в "холодной войне", перед Королевым встала дилемма: либо, отвечая на вызов американцев, пойти своим собственным путем (взяв за основу все тот же "космический зонд" Тихонравова), либо, впервые скажем об этом честно и откровенно - воспользоваться интеллектуальным потенциалом заокеанского конкурента. Тем более, что в открытой печати публиковалась многочисленная информация по кораблю "Меркурий" и его бортовым системам, сообщалось о всех текущих результатах его испытаний.
При сопоставлении советского ИСЗ и американского корабля "Меркурий" становится очевидным, что оба корабля (именно корабля, так как вся "начинка" 3-го ИСЗ предназначалась для пилотируемого полета!) имели форму усеченного конуса и одинаковые размеры (диаметр широкого основания и высоту), а также вес - для обоих кораблей он равнялся 1350 кг. Их компоновочная схема была одномодульной: все бортовое оборудование размещалось в гермокабине, выполнявшей роль спускаемого аппарата.
Основу конструкции обоих кораблей составляла возвращаемая на землю капсула одинаковых размеров (!), выполненная в виде усеченного конуса, повторявшего обводы внешней обшивки корабля, с углом раствора 40ш. Длительность пребывания американского и нашего корабля на орбите составляла 1, 5 и 1, 0 суток соответственно. Предусматривался неуправляемый спуск с орбиты по баллистической траектории, широким основанием конуса вниз (к земле); высота раскрытия парашюта "Меркурия" составляла 3 км, а советского - 7-8 км, и обеспечивала гашение скорости гермокабины до 8-9 м/сек. Под наружной обшивкой кораблей скрывалась герметичная оболочка кабины космонавта (астронавта), закрытая снаружи кожухом из листов титана с проложенной между
ними теплоизоляцией. Днище гермокабины закрывалось съемным теплозащитным экраном абляционного типа, выполненным в виде сферического сегмента одинакового диаметра -1,5м.
Снаружи к теплозащитному экрану крепилась ТДУ - в обоих кораблях она отделялась от корпуса корабля после отработки ТДУ тормозного импульса. Среднюю часть обоих гермокабин (американской и нашей) занимало некатапультируемое (у них) и катапультируемое (у нас) кресло пилота, сидящего в нем спиной к широкому днищу корабля; перед лицом пилота в обоих кабинах располагался пульт управления, а над ним в стенке гермокабины - иллюминатор прямоугольного (у них), либо круглого (у нас) сечения. В кабинах обоих кораблей размещались все функциональные системы (за исключением парашютной) - система ориентации и управления положением корабля на базе батареи газоструйных рулей, работающих на сжатом газе; система двусторонней радиосвязи, многоканальная телеметрическая система; система жизнеобеспечения пилота регенерационного типа; отдельная система жизнеобеспечения пилота регенерационного типа; отдельная система жизнеобеспечения герметичного скафандра; система терморегулирования в виде многосекционных жалюзи, установленных на наружной боковой поверхности корабля.
Оба корабля имели парашютные системы приземления с одинаковым диаметром кольцевого купола основного парашюта (по 20 м). Источники электропитания бортового оборудования в обоих кораблях были батарейными. Даже свободный объем в гермокабинах "по случайному совпадению" оказался одинаковым - по 1,6 куб.м!
В обоих кораблях все системы дублировались. Но имелись и существенные между ними различия: например, "Меркурий" был снабжен гироскопической системой его трехосной ориентации в полете, которая на нашем корабле отсутствовала. Не было на 3-м ИСЗ также аварийной системы связи. Если бы она была, заметим, то ее наверняка поставили бы на летавшем позднее "Восходе-2", на котором П. Беляев и А. Леонов, "забурив" при ручной посадке в глухую тайгу Пермской области, двое суток просидели в сугробе, не имея возможности связаться с поисковиками...
Наш корабль был рассчитан на приземление и - в крайнем случае, вынужденного приводнения - имел "положительную плавучесть", то есть мог продержаться на плаву до момента покидания его терпящим бедствие космонавтом. Американский же корабль, наоборот, штатно приводнялся, но в случае возвращения из полета на сушу, был способен и безопасно приземляться. То что в "Меркурий" было предусмотрено спасение астронавта в любой точке земного шара оказалось настолько потрясающим для цензоров, что этот факт в нашей технической литературе скрывается до сих пор.
Сравниваемые корабли разительно отличались и надежностью: если для "Меркурия" она равнялась 95%, то из семи запущенных до "Востока" кораблей-спутников "нормально" слетали только два... О чем можно говорить, если даже надежность гагаринского "Востока" была недавно оценена в жалкие 40-70%! Стоит ли после этого удивляться, что Юрий Алексеевич в своем полете мог погибнуть аж трижды?
Вернемся, однако, к нашему сравнению, которое безошибочно и корректно свидетельствует о том, что оба корабля были тождественными - по их назначению; по компоновочным схемам; по массогабаритным и аэродинамическим характеристикам; по теплозащите; по схеме разделения с ракетоносителем; по системе приземления; по составу бортовых систем, их размещению в кабине пилота и логике функционирования.
Читатель вправе спросить: "Но неужели этот самый "Меркурий" был у догонявших нас американцев настолько удачным, оригинальным и безупречным, чтобы великий конструктор Сергей Королев мог положить на него глаз и, говоря современным языком, попытаться его "прихватизировать?!"
Этот вопрос для советских разработчиков космической техники столь принципиален, что в интересах полной объективности обратимся к мнению профессионала высшей пробы, беспристрастного и заслуживающего полного доверия.
В книге "Женское лицо космоса" летчик-космонавт полковник-инженер Валентина Пономарева пишет: "...Читая и сравнивая то, что писалось у нас (об американской космической программе - ред.) и у них, мы читали, сравнивали. И кое-что соображали. Поражались, например, тому, что они уже в первом своем полете на своем "плохом" и маленьком "Меркурий" выполняли реальные функции управления! А увидев на картинке пульт управления этого корабля, я была поражена количеством приборов и переключателей до такой степени, что даже их пересчитала! Оказалось, что в "Меркурий" их больше 130, а ручек и тумблеров, т. е. собственно органов управления -56! А у нас на лучшем гагаринском "Востоке" - раз, два и обчелся...
Перечень функций, возложенных создателями "Меркурия" на астронавта, произвел на меня еще большее впечатление: астронавт мог выдать со своего пульта буквально все команды, не прошедшие по цепям автоматики. В том числе и команды на отделение корабля от аварийной ракеты-носителя, на ввод системы аварийного спасения, парашютной системы, на отстрел основного парашюта и в случае его отказа - на ввод парашюта запасного. И еще многое другое... Это было просто уму непостижимо, в это даже трудно было поверить!.. Более того, астронавт мог принимать решение на включение той или иной системы самостоятельно, а не только нажимая кнопки по командам с земли!.. Даже в таких жизненноважных и опасных ситуациях, как авария на участке выведения и при спуске с орбиты! И все это - повторяю - уже в первых полетах, когда толком-то и известно не было ничего!.."
Так что приходится согласиться: повышенный интерес Тихонравова и Королева, проявленный к "Меркурию" еще на стадии его разработки, был вполне объяснимым. Если уж на доведение "до ума" более позднего корабля "Союза" нам потребовалось целых десять лет и эта "доводка" сопровождалась трагедиями в космосе, на что же тогда могли рассчитывать Тихонравов и Королев в 1956-м, когда, как справедливо пишет В. Пономарева, "нам толком-то и известно не было ничего"?
В той драматической обстановке, когда мы лихорадочно копировали американскую атомную бомбу, ту же Фау-2, бомбардировщик В-29, реактивные двигатели третьего рейха, американскую радиолокацию и многое другое, Тихонравову и Королеву, конечно, могла прийти в голову спасительная мысль. И так как западные технические издания буквально тонули в информации о "Меркурий", наши корифеи могли вовремя вспомнить истину, которой Городничий в незабвенном "Ревизоре" поделился со своим новоиспеченным петербургским знакомцем Хлестаковым: "Но почему, спрашивается, не взять то, что само в руки идет?!"
И, судя по 100-процентному совпадению нашего 3-го ИСЗ с "Меркурием", конструкторы изрядно поживились, позаботившись, естественно, о том, чтобы все относящееся к воспроизведенному у нас двойнику "Меркурия" и летавшему на ракетах Р-5А, "Спутник" и даже "Восток", было понадежней скрыто от всего человечества.
Тщательно охраняемую тайну нашей давней космической истории мне удалось, надеюсь, разгадать, проштудировав 1716 первоисточников по теме и восстановить истинную картину происходившего по отдельным намекам компетентных людей, цифрам, эскизам, чертежам, снимкам. Что ж, еще одно подтверждение старой истины: все тайное рано или поздно, но всегда становится явным...
Михаил РУДЕНКО
Воздушный транспорт (Москва), Nо28
24.7.2002
Лично меня смущает хотя бы одно: если и был такой КК, аналог "Меркурия", то чего ради советские конструкторы, прославленные умелым использованием всех и всяческих заделов, стали делать совершенно иной по конструкции "Восток", гораздо менее совершенный и построенный во многом на вынужденных решениях?
В других своих статьях М.Руденко пытается докопаться до сути таинственной головки ракеты В-5 (академический вариант БР Р-5). Он считает, что это была кабина для суборбитального полета человека.
К сожалению, ссылки на эти статьи дать не могу, т.к. читал их в мониторинге, а не не сайте.
Зарегистрирован на сайте в декабре 2000 г. :)