Продолжение. В один пост не поместилось.
Вопреки бесконечно повторяемым утверждениям, никаких революционных качественных изменений не произошло и в боеспособности войск обеих сторон.
Истории о низкой боеспособности арабского солдата в предыдущих войнах 1948 г, 1956 г и 1967 г по большей части являются мифом. Кстати, как правило они исходят не с Ближнего Востока и не от непосредственных участников военных действий. Так в 1948 г, иорданская армия при обороне Латруна и египетские войска, окруженные под Фалуджей, проявили немалую стойкость и нанесли наступающим израильским частям большие потери. В 1956 г, египетская пехота, отрезанная от своих у Ум Катафа и оставшаяся глубоко в тылу наступающих израильских войск, стойко оборонялась несколько дней и подбила какое-то число танков противника. В 1967 г, иорданцы и сирийцы дрались с немалой решимостью, а египтяне неплохо показали себя в боях в полосе Газы.
Главной слабостью арабских войск, проявившейся во всех перечисленных войнах, была неспособность их офицерского корпуса к импровизации, особенно в условиях высокомобильной войны. Имеющиеся данные о боевых действиях в 1973 г, указывают на то, что никаких фундаментальных изменений в этом отношении не произошло. Средний арабский боец показал себя достаточно хорошо, особенно в оборонительных боях и в наступлении, если оно развивалось в соответствии с намеченным планом. Однако, как только боевые действия приняли мобильный характер и израильские войска начали наносить удары по флангам арабских соединений и совершать танковые рейды в тыл противника, сирийское и египетское командование проявило такое же отсутствие импровизации, воображения и дерзости, такую же слабость стратегического мышления, как и во всех предыдущих войнах.
С другой стороны, израильский солдат показал себя в Войне Судного Дня не хуже, чем в остальных войнах. Более того, тогда как в 1956 г и в 1967 г, он действовал в общем-то в оптимальных условиях, в 1973 г ему пришлось воевать при гораздо менее благоприятных обстоятельствах, особенно в начале. Израильские танкисты и летчики по-прежнему демонстрировали явное превосходство в боевых навыках над своими противниками. Посему, важно отметить, что их победа была достигнута в очень значительной степени благодаря именно человеческому фактору. В свете этого, утверждения о существенном сдвиге в сравнительной боеспособности противников представляются беспочвенными, противоречащими фактам.
В отношении дебатов вокруг того, какое влияние оказало новое оружие на оборонительный и наступательный виды боя, надо сказать, что это скорее вопрос семантики, ибо эти термины не очень полезны, если не даются их точные определения в контексте конкретной военно-политической обстановки. Вряд ли стоит указывать на то, что оружие, тактически являющееся оборонительным, может служить и наступательным целям. Те же ПТУРСы и РПГ, являясь средством защиты пехоты, при нанесении крупных потерь танкам противника создают благоприятные условия для контрнаступления своих танков.
Поэтому, все разговоры о растущем превосходстве оборонительных видов оружия над наступательными ничего не проясняют и не помогают понять суть имевших место боевых действий. Наоборот, не следует забывать, что на Египетском фронте, к примеру, израильское контрнаступление развивалось, в общем-то, в классическом стиле, то есть в виде высокомобильных операций с массированными танковыми атаками, охватом флангов и окружением крупных сил противника, наиболее ярким примером чего стало окружение 3-й Египетской Армии. Близка к этой была и ситуация 2-й Египетской Армии. Результаты наступательных действий ЦАХАЛа были бы ещё более впечатляющими, если бы не сильное давление Америки и Советского Союза, заставивших Израиль согласиться на прекращение огня 22 и 24 Октября. Боевые действия на Сирийском фронте, ближе к концу войны, также приобрели похожий характер, с той разницей, что после освобождения Голан и захвата прилегающей к ним сирийской территории, израильтяне сами остановили наступление своих танков и стали укрепляться на новых рубежах, чтобы перебросить большую часть своих сил на юг для организации решающего наступления на Египетском фронте.
Суммируя всё вышесказанное, можно сделать вывод, что данные о боевых действиях в арабо-израильской войне 1973-го года не подтверждают того, что в будущем ближневосточный вооруженный конфликт приобретет принципиально новый характер, резко отличающийся от того, что имело место в прошлом, нейтрализуя человеческий фактор и сводя на нет влияние уровня развития общества, где только количества живой силы и боеприпасов будут решать исход интенсивных боевых действий на истощение. Не подтверждаются такие предсказания и уровнем потерь в Октябре 1973 г. Фактически, из-за своей высокой чувствительности к потере человеческих жизней, израильтяне сами значительно преувеличили значение своих потерь в Войне Судного Дня и создали впечатление о себе, как об обескровленной нации. На деле же, потери убитыми в Октябре 1973 г, в пропорциональном отношении к численности населения, составили всего лишь одну десятую соответствующих потерь в Войне за Независимость в 1948 г. Даже в абсолютных цифрах, израильские потери в 1948 г были в 2,5 раза выше, чем в 1973 г. И тем не менее, Война за Независимость расценивается в Израиле как великая и неоспоримая победа. Это верно, что благодаря тактической внезапности, достигнутой египтянами и сирийцами на начальной стадии боевых действий в Октябре 1973 г, израильские потери были сравнительно высокими, в частности среди танковых экипажей. Однако потери израильтян в битве за Латрун в 1948 г были также высоки, хотя там применялась только устаревшая техника с обеих сторон. Вместе с тем, нет никаких оснований полагать, что с использованием новых видов оружия, уже находящихся в регионе или вскоре прибывающих сюда, но без тактической внезапности (достижение которой очень маловероятно в будущем: Израиль выучил свой урок.), израильские потери превысят или хотя бы достигнут таких же пропорций, как в октябре 1973 г. Нет оснований полагать, что потери в боях значительно превысят число ежегодных жертв на дорогах Израиля в результате дорожных происшествий. (В 1974 г на дорогах Израиля погибло около 800 человек и около 12000 получили травмы, 3000 из которых – серьезные). Все эти цифры крайне далеки от потерь в мясорубках 1-й Мировой войны, в сражениях на Марне и под Верденом.
Таким образом, в отношении качественных элементов, в первую очередь – человеческого фактора, элемента мобильности, вопроса «оборонительного оружия» против «наступательного» и уровня потерь, очень модные сегодня прогнозы в отношении природы будущих арабо-израильских конфликтов, вряд ли можно расценивать как логические выводы из имеющихся данных о результатах применения новых видов оружия в 1973 г.
Разумеется, оценка, представленная здесь, вовсе не предполагает, что можно игнорировать прогресс в развитии новых видов «точного» оружия или что их применение оказывает незначительный эффект на ход боевых действий. Целью данного анализа является лишь то, чтобы показать, что так называемые «уроки» Войны Судного Дня несовместимы с теми фактами, которые мы имеем в наличии. Эта война ни в чём фундаментально не отличалась от предыдущих ближневосточных конфликтов, в отличие от того, что утверждают многие обозреватели, несмотря на массированное применение новой, более совершенной боевой техники советского производства. Применение ПТУРСов, безусловно, окажет серьезное влияние на тактику ведения общевойскового боя, но этот эффект будет носить скорее количественный, чем качественный характер. Это предположение, однако, относится только к ближнему будущему, но не к отдаленным перспективам, когда могут быть достигнуты драматические успехи в развитии управляемого, высокоточного оружия.
Приложение:
Советский ПТУРС «Малютка» (AT-3 Sagger) – это управляемый по проводам, противотанковый реактивный снаряд (ракета), широко использовавшийся арабскими войсками в октябре 1973 г. Пусковые установки этих ракет обычно монтировалась по шесть на бронемашину. Взвод ПТУРСов состоял из четырех бронемашин, из которых одна была командирской с аппаратурой связи, а остальные три несли по 16 «Малюток» каждая. Ракета весит 11 кг, имеет боеголовку весом 2,7 кг и с учетом прицеливания достигает своей максимальной дистанции в 3000 м за 30 секунд. Этого вполне достаточно, чтобы цель могла попытаться спрятаться или открыть огонь по оператору ПТУРСа.
В странах НАТО тоже имелись подобные ракеты. Лучшими среди них были американская ‘TOW’ и франко-германская ‘HOT’. Обе они имели более высокую скорость, чем советский ‘Sagger’, и у обеих было полуавтоматическое управление, позволяющее оператору только держать под прицелом цель и не требующее от него постоянного управления полетом.
Израильские танкисты быстро оправились от первого шока, вызванного массированным применением ПТУРСов, и симпровизировали достаточно простые, но эффективные контрмеры. Теперь они знали: за чем наблюдать, на что обращать внимание, с каких направлений и на каких дистанциях ожидать обстрел реактивными снарядами. Все танковые подразделения стали высылать вперед БТРы с наблюдателями и тяжелыми пулеметами, ведущими наблюдение и предупреждающими танкистов о приближающихся «Малютках»: Ракета слева! Ракета справа! Ракета с фронта! При этом, пулеметчики БТРов и самих танков открывали концентрированный огонь по наиболее вероятному местонахождению операторов ПТУРСов, которые должны находиться строго позади траектории полета ракеты. На дистанциях, недоступных для пулеметов, огонь велся из танковых орудий осколочными снарядами. Точная методика таких контрмер оставалась секретной в течение длительного времени после войны. Если рельеф местности позволял, танки пытались скрыться из виду противника. БТРы, своим интенсивным пулеметным огнем, были в состоянии также устранить угрозу пехоты в засадах с РПГ-7, дистанция прицельного огня которых не превышала 100 метров Помимо этого, танки начали вести себя гораздо осторожнее и осмотрительней. Ушли в прошлое бесшабашные атаки «кавалерийской лавой», характерные для начального периода войны. Вместо стремительного броска вперед, танки АОИ начали занимать скрытные позиции и открывать снайперский огонь с максимальных дистанций, что всегда являлось их сильной стороной и к чему они тщательно готовились в течение всей службы, благо 105-мм пушка английской конструкции обладала превосходной баллистикой. Уже одно это почти лишало операторов ПТУРСов возможности обстрела танков, ибо ракеты применялись наиболее успешно тогда, когда танки атаковали на открытой местности. У них было много промахов даже тогда, но так как арабы концентрировали большое число «Малюток» на опасном направлении и вели массированный огонь, то это давало эффект. Новые тактические приёмы израильтян оказались весьма эффективными и привели к обнадёживающим результатам. ПТУРСы широко применялись на протяжении всей войны, но только вначале они были эффективны, а позднее, потери от них резко упали и они не смогли предотвратить успех наступательных действий ЦАХАЛа. Более того, обследования, сделанные после войны, показали, что многие потери, ранее приписанные ПТУРСам, в действительности были вызваны другими видами оружия. В частности, египтяне применяли легкие 82-мм безоткатные гладкоствольные пушки, находившиеся в рядах пехоты и стрелявшие по танкам кумулятивными снарядами. Кроме этого, подобные орудия 107-мм калибра были смонтированы на бронемашинах. Обе эти пушки являлись органической частью пехотных подразделений и широко применялись, что долго не получало должной огласки даже в военной прессе, так как само их наличие и эффективность их действия оставались малоизвестными. В составе арабской артиллерии были также три типа орудий, включая 122-мм гаубицу, стрелявшие невращающимися кумулятивными противотанковыми снарядами. Однако, все заслуги в успешных действиях арабских противотанковых средств были незаслуженно приписаны ПТУРСам.