Владивосток, шестая верста

Фотографии из фото архива Карева В.А. - начальника разведки ТОФ, контр-адмирала запаса, размещённые на сайте "Межрегиональной общественной организации ветеранов войны во Вьетнаме" в приложении к статье "НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ИЗ ЛЕТОПИСИ ТИХООКЕАНСКОГО ФЛОТА".


Карев В.А.


Карев В.А. - командир группы ОСНАЗ РЗК Анероид (1969)



Карев В.А. и сослуживцы на борту МРЗК Курсограф (1973)


Офицеры 19 ММРТО,в центре командир - кап. 3 р Суров А.В.,
справа налево Рогов О., Шаповалов Г.В.,..., за Суровым А.В. мичман Горбенко.
Во втором ряду второй слева Карев В.А...

Отрывок из воспоминаний нашего сослуживца по бригаде Балакина Владимира Васильевича, опубликованных - Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме | Воспоминания.
На воспоминаниях необходимо поставить гриф "Ветеранам бригады прочитать обязательно".


Балакин В.В.,Срочная служба на ТОФ 1964-1968, о.Русский РТШ, МРЗК "Амперметр".


Военморы с МРЗК "АМПЕРМЕТР",1-й ряд: Костя Халин - СПС, Евгений Петрович Чесноков - начальник РТС, Коля Жбанов - боцман,2-й ряд: Володя Захаров - трюмный машинист, Гена Сызганов - акустик, 3-й ряд: Серёга Чулков - радиометрист, Володя Балакин - радиометрист-навигатор, Петя Казаков - радиомастер. Июнь 1968 г. Последний месяц совместной четырёхлетней службы.

"... О себе и корабле

В начале сентября 1964 года меня, не успевшего уехать на отработку после окончания техникума, подстриженного под «ноль», эшелон уносил на Дальний Восток. С Урала до Владивостока нас везли одиннадцать суток и, наконец, мы в экипаже. Там повторно прошел медицинскую комиссию, а также тестовую проверку на слуховую память, скоропись. Большинство из новобранцев (и меня в том числе) направили по учебкам и в основном на остров Русский, где обучали специалистов флотских специальностей.
Первоначально, месяца полтора, я был в школе радистов. Вскоре прибыли на переподготовку радисты с кораблей Тихоокеанского флота, и нас, молодых курсантов, перераспределили по другим учебным подразделениям острова. Я попал в радиотехническую школу (РТШ) километрах в десяти от прежней школы. В РТШ нас тщательно готовили и общеармейским навыкам, и корабельным требованиям, и специальности (азбука Морзе, радиотехника с практическими занятиями на радиоаппаратуре и станциях).
Из строевых занятий (без оружия, с оружием, построения и выходы с маршем) запомнились торжественные прохождения нашего учебного взвода с песнями: «Снова будет небо голубое, снова будут в парках карусели. Это ничего, что мы надели черные матросские шинели…», и более веселой: «Эх, соленая вода, ветер на просторе. Полюбилось навсегда голубое море…». Свежи в памяти хозяйственные работы взвода, в том числе чистка картошки с восьми вечера и до трех-четырех утра с песнями под гармошку, чтобы не заснуть. И еще нас троих, первых по алфавитному списку, направили на постоянное дежурство помощниками кочегаров по снабжению горячей водой котельной и бани.
В июне 1965 г., после десятимесячного курсантского обучения в РТШ на острове Русский свердловчанина Петра Сабурова и меня привели к 37-му причалу Владивостока. Сопровождавший нас старшина Мельниченко отдал наши документы вахтенному офицеру дивизиона, попрощался и ушел. Мы внимательно осмотрели пришвартованные к стенке причала 5–6 небольших полувоенных кораблей, поняли, что будем здесь продолжать свою дальнейшую морскую службу. Вскоре с трапа одного из них сошел на причал капитан-лейтенант и направился в нашу сторону. Поговорив с вахтенным офицером, он взял один из документов, назвал мою фамилию, и мы направились к кораблю с надписью «Амперметр». В тот летний день я еще не знал, что более трех лет прослужу на родном «Амперметре» – в/ч 27140 – и в приморскую вьюгу в обледеневшем корабле, и в жарких тропиках, и в штормовых морях, и в великом океане. Справа и слева от нашего корабля стояли такие же небольшие корабли третьего ранга с одинаковыми флагами; как я потом узнал, гидрографические суда. Почти все корабли 37-го причала были построены на верфях Германии и Японии как средний рыболовный траулер. Впоследствии их переоборудовали и перепрофилировали в корабли радиотехнической разведки (КРТР). В двух бывших рыбных трюмах разместились кубрик для матросов-срочников и посты радиотехнической службы (РТС – акустический, УКВ, навигационный, а наверху у трапа – станции поста № 3). В целом РТС была самой многочисленной и составляла более половины экипажа корабля.
В кубрике было около сорока мест для отдыха моряков, включая места на рундуках. В морских походах часть кроватей и места на рундуках использовали как одно место на двоих, так как матросы РТС и приписной группы, находясь на вахте в постах, сменяли друг друга через шесть часов. В целом в кубрик и в трюм РТС набивалось до 50–55 срочников. Каюты для офицерского состава во время похода заполнялись тоже «под завязку» – по 2–3 человека в одной каюте. Такая скученность была во всех дальних походах и на всех кораблях дивизиона 37-го причала. В трюмных постах практически отсутствовала вентиляция. От ламповой радиоаппаратуры и станций несло жутким жаром, и мы все шесть часов работали, обливаясь потом. Как правило, сидели в шортах и обернутые полотенцем, с наушниками на шее. Отдыхали мы после вахты в кубрике, в кают-компании или на верхней палубе (при спокойном море), на кормовой палубе. Разбежаться было негде, уединенные места отсутствовали (особенно в светлое время суток).
К большой скученности людей на корабле добавлялся жесткий график несения вахты, особенно в службе РТС. Но ни указанные бытовые, ни погодные условия (бортовая и килевая качка) были не страшны для молодых здоровых организмов. Через 3–-3,5 месяца похудевшие, но веселые и загоревшие под тропическим солнцем мы возвращались к родной порт Владивосток. Большинство из нас отдыхали вместе с подводниками на базе отдыха «Сокол», а один раз – в санатории Приморья.
В дальних походах мы набирались не только корабельного, боевого, специального мастерства, но и умения жить и работать в большом коллективе, выполняющем одну боевую задачу. Помимо всего нам, молодым людям, жившим до службы на селе или в небольших городах (большинство из нас от дома далеко и не уезжали), удалось в те далекие 60-е годы посмотреть не только морские просторы, но и берега соседних стран и островных государств. Когда в зимнее время корабли возвращались из походов в тропики во Владивосток, наши загорелые, смугло-шоколадные лица и тела вызывали удивление у местных жителей.
Я вспоминаю случай, когда при возвращении из дальнего похода наш интендант мичман Колечко заставил кока Володю Рябинчука сбросить в море несколько коробок овощных и рыбных консервов, потому что боялся, что в случае проверки его обвинят в недокармливании моряков до нормы. А как можно было есть рис, гречку и другие крупяные гарниры, если они плавали в сливочном масле, оставшемся с завтрака? В морских походах были свои сложности: пили только кипяченую воду, теплую и даже горячую в тропическом климате; пресная вода выдавалась строго по норме, а значит один литр на умывание ежедневно, 1,5–2 тазика (обреза) с водой – на помывку и стирку мелких вещей (рубашек, шорт). Считаю, что мне повезло – я прошел полный морской обряд присяги кораблю. Это и кружка морской воды, выпитая в начале морской службы, и наказание старослужащих «сорокотов» по отбиванию банок, и самый главный ритуал – целование киля корабля. Об этом подробнее.
На ремонт и очистку бортов ниже «ватерлинии» и днища от ржавчины, рачков (чилимов), водорослей и других прилипших и мешающих движению предметов, корабль ставят в ДОК на специальные приспособления, предварительно погрузив его в воду. После откачки воды ДОК вместе с кораблем поднимается над поверхностью воды. Рабочие ДОКа соскабливают электромашинками нижнюю часть корабля до блеска, потом грунтуют в несколько слоев железным или свинцовым суриком и наносят ватерлинию. Экипаж корабля в это время ремонтирует верхнюю часть корабля: предварительно очищенные от старой краски места, где обнаружили ржавые пятна, заново грунтуются и прокрашиваются. Старослужащие 3–4 года службы, как правило, перебирали по деталям, узлам и блокам закрепленную за ними технику, приборы, аппаратуру и агрегаты. Покраску внутренних помещений корабля производили рабочие ДОКа. Они же красили основную бортовую часть корабля в «шаровый» цвет и в более светлые тона (белый, слоновой кости, светло-голубой) все надстройки, включая рулевое, штурманское отделение, каюту командира корабля (КЭПа), а также корабельные мачты. За пару месяцев корабль выходил с завода-ДОКа новеньким, сиял, как начищенный самовар.
Обычно в воскресенье, когда не было доковских работников, весь экипаж срочников, одетых в форму № 3, под звуки баяна спускался с корабля к стапелям ДОКа, строился в две шеренги: в первую те, кто уже присягал кораблю, во вторую более молодые матросы-срочники. Очистив от ракушек и ржавчины место возле винта и протерев его платочком, пропитанным одеколоном, в порядке очередности и с докладом старшему по званию приступали к целованию киля корабля. После полного окончания этого корабельного ритуала старший по званию, обычно главный старшина, поздравлял всех прошедших присягу кораблю и приглашал на просмотр кинофильма. Так мне запомнился основной ритуал присяги нашему кораблю «Амперметр».

О первом морском походе

Начавшаяся в июне 1965 г. корабельная жизнь изобиловала новым и необычным. Это и другой коллектив – как весь экипаж корабля, так и РТС, в частности, трюм и радиотехнический пост с двумя старшими по званию (старшина второй статьи Поздеев и старший матрос Сизов) и по сроку службы – и обучение работе на радиоаппаратуре и приемниках, находящихся в посту, и другие обязанности по специальности. Но основными на первых порах были тренировки – борьба за живучесть корабля, подготовка к уничтожению секретной информации (записей), сброс наиболее ценных и секретных блоков и частей радиоаппаратуры при вероятности захвата корабля противником и, конечно, корабельные работы и приборки (на верхней палубе, носовой части и корме, каютах офицерского состава). К отбою, бывало, так набегаешься, что, застелив рундуки матрацем, простынями и покрывалом (молодые матросы спали на рундуках, а затем уже, через год-полтора на верхних кроватях), раздевшись до трусов, тотчас засыпали до утра глубоким сном. И так проходил каждый день стоянки корабля у стенки причала.
В сентябре 1965 г. началась заправка нашего «Амперметра» дизельным топливом, водой, продуктами питания, в основном ящиками с баночными консервами. В последний день перед походом привезли на грузовике свежие продукты, которые мы загрузили в небольшие морозильные камеры, и отдельно запакованный в целлофан проспиртованный хлеб. Этими продуктами кормили личный состав до прибытия корабля в заданную точку несения боевой службы. В тот же день прибыла приписная группа (25–27 военных моряков и офицеров с 6-й версты). Они разгрузили и отнесли в трюмные помещения дополнительную аппаратуру (радиоприемники УКВ, телетайпы, магнитофоны и другое оборудование) для автономного выполнения специального задания, как я потом узнал. Прибывшие моряки-срочники расположились в кубрике личного состава, а офицеры, мичманы – в каютах по 2–3 человека в каждой. На следующее утро, не помню день и число, но это был точно не понедельник и не 13-е (в эти дни «Амперметр» не выходил в дальние походы), корабль снялся с якоря бухты Золотой Рог, прошел мимо мыса Эгершельд и вышел в Японское море. Курс мы держали на восток (-ост-) к Японским островам, по параллели в Сангарский пролив и далее, в Тихом океане, повернув зюйд-вест, к гряде Марианских островов.
Морская волна слегка подбрасывала наш корабль, и организм реагировал легким подташниванием. Но самостоятельное наблюдение за эфиром в радиоаппаратуре, пускай и под контролем Виктора Поздеева, ожидание чего-то важного, чуть ли не героического, нейтрализовало тошнотворные позывы и позволило стойко держаться. В районе Японских островов, отдыхая в кают-компании, я впервые увидел по телевизору японские боевики, которые в нашей стране появились на экранах телевизоров лишь спустя два десятка лет. Далее корабль прошел между островами, и мы очутились в великом Тихом океане.
В несколько раз увеличилась амплитуда волн, нас бросало с одной волны на другую, словно скорлупу от яйца или ореха. На следующий день волнение усилилось, и вскоре мы услышали штормовое предупреждение. Укрыться в Японской бухте не представлялось возможным из-за специальной аппаратуры на борту. К тому же мы должны были вовремя прибыть в указанную точку. Командир корабля Михаил Иванович Печенкин, тогда еще капитан-лейтенант, принял решение идти в заданное место, слегка изменив курс, пробивая волны носом корабля. После окончания вахты нам не разрешили идти в кубрик через палубу, так как волной нас могло выбросить за борт, несмотря на страховочные фалы, пристегнутые к опоясывающему корабль канату. Сменившись, мы пришли в кают-компанию и расположились на диванах-сидениях возле обеденных столов. Преодолевая тошноту, я попытался заставить себя задремать. Через некоторое время мне удалось это сделать. Не помню, сколько времени я дремал в это ночное время, но вдруг все находящиеся на диванах (человек 10) услышали и почувствовали поток воды, который обрушился сверху через вентиляционные трубы-гусаки, соединяющие кают-компанию с кормовой частью корабля.
На какое-то время погас свет, затих мотор (дизель) и я подумал, что это конец – корабль пошел ко дну. К счастью, вскоре послышался шум дизеля и волны, пробиваемой носом корабля. Это была общая победа экипажа и родного корабля. Наутро я узнал, что волнами не только накрывало корму и надстройки (штурманское, рулевое и другие помещения), но даже одной из волн разбило двухслойное оконное стекло каюты капитана. Мелкие осколки стекла врезались в стол, шкаф и другую мебель с такой силой, что их пришлось несколько дней извлекать из мебели плоскогубцами, кусачками и другим ручным инструментом. Волной нарушило электропроводку и вырубилось освещение. Аварийная бригада по сигналу от вахтенного офицера сразу же после ЧП наложила планширь, закрепив его струбцинами от стенки и пола. Потом вычерпали воду с остатками стекол. С утра, при дневном свете, мы сделали приборку в каюте командира, а также в коридорах и штурманском помещении. Мы узнали, что наш корабль задел своим крылом тайфун «Кармен». Почему-то все тайфуны называли женскими именами.
Постепенно океан успокаивался, волны становились все меньше, и наш корабль прямым ходом шел к самой глубокой Марианской впадине (глубина более 11 км). Мы продвигались к месту нашей дислокации – острову Гуам. Самый крупный остров Марианской гряды был под опекой США. На нем располагался авиаотряд американских летчиков и обслуживающего военного персонала из штатов и местных жителей. С аэродрома острова взлетали 2–3 раза в сутки «летающие крепости» – самолеты В-52. До десятка этих самолетов, базировавшихся на острове, брали курс на Вьетнам и сбрасывали там бомбы. Кроме аэродрома, на острове в бухте Апра стояли американские подводные лодки, в основном атомные, выкрашенные в черный цвет. Мы патрулировали в 3–3,5 милях (5,5–6 км) от берегов острова Гуам, и целью нашего патрулирования была информация о количестве вылетевших с базы самолетов, бомбовом ударе (снаряжении) и времени вылета В-52 в сторону Вьетнама.
При взлете с аэродрома и во время набора самолетом высоты фиксировались все его данные, вплоть до номера, переговоры экипажа самолета с базой и другие сведения с аэродромной службы через УКВ радиоприемники, дальнейшая связь по другим волнам радиоаппаратуры. «Амперметр» находился вблизи бухты Апра, фиксируя вход и выход всех кораблей, включая подводные лодки, которые шли вдоль насыпного мола в надводном положении, как визуально, так и радиоаппаратурой и станциями слежения. Интересные эпизоды фотографировали. В течение трех месяцев мы занимались сбором и передачей информации по авиации (В-52) и ВМФ США, затем нас сменил другой корабль нашего дивизиона «Гидрография».
Из-за большой скученности на корабле иногда хотелось побыть одному. Для этого проснешься за час-полтора до утренней вахты, встанешь, выйдешь из душного кубрика на палубу, поднимешься по трапу, и ты на корме корабля один: кто спит-отдыхает, кто несет вахту. Оглядываешь горизонт, со всех сторон еще темнеет море, и лишь вдали чернеет темная береговая полоса острова. Неспеша потягиваешься, начинаешь физзарядку. Постепенно океан проясняется, горизонт с востока светлеет, и край воды приобретает голубоватый оттенок. Затем над водой появляется маленький яркий сегмент; он увеличивается, поднимается вверх, освещает водную гладь. Потом видишь половину, три четверти, и, наконец, полный шар солнца, стоящего на краю горизонта воды. Зрелище неотразимое! Получаешь большой запас энергии на долгое время.
Такие великолепные эпизоды и картины моря – нечастое явление в тропиках. Следующий рассвет может начаться для нас дождем, штормовой погодой и болтанкой корабля на океанских волнах. И к этому природному явлению тоже со временем привыкаешь. В такие моменты в свободное от вахты время, держась за поручни, вбегаешь по трапу на корму корабля, встаешь лицом к волне, держась за ручки запасного штурвала, и приходит мысль, что «Человек – самое сильное и разумное существо в этом мире».
Вспоминается один забавный случай у берегов острова Гуам. Возле бухты Апра вокруг «Амперметра» несколько раз обошел американский катер, с которого два фотографа делали снимки нашего корабля. Вдруг другие люди в штатском начали бросать нам на палубу вначале баночное пиво (мы его в банках видели в первый раз), потом консервы и пряности в баночках, включая горчицу (почему-то кисло-сладкую) и прочие продукты питания. На этот дружеский жест командир кораблю отдал команду спустить на воду самодельный плотик из нескольких деревянных брусков с, прикрепленной сверху бутылкой вина и несколькими пачками папирос. Американцы, попробовав вино и папиросы, остались очень довольны нашим подарком. Дальше – интереснее. Катер подошел вплотную к нашему кораблю, и один из штатских американцев собрался перелезть через борт на корабль. Ему не дали это сделать. Корабль срочно набрал скорость и отдалился от американского катера. Минут через 30–40 офицеры собрали в кают-компании всех свободных от вахты военморов-срочников и приказали принести все брошенные нам с катера баночные продукты. Принесли банки, которые поймали с воздуха или подобрали с палубы, за исключением баночного пива, оно исчезло бесследно, содержимое банок выпили до построения личного состава. Командиры пожурили наиболее активных матросов, а сближение катера с кораблем и винно-табачный подарок в их адрес мотивировали тем, что американцы подбросят нам местных газет и журналов с интересующей нас информацией.
Заканчивался третий месяц нахождения в тропиках (10-я Тихоокеанская параллель). Вскоре на замену нам подошел корабль с нашего дивизиона. Прозвучал марш «Прощание славянки», и «Амперметр», после выполненного боевого задания, взял курс “nord”. Похудевшие и загорелые, мы возвращались в заснеженный родной порт..."

Да так и было...Но уже в другие годы...И бухта Апра , и стрельбище АПЛ типа Джордж Вашингто и Лафайет и погоня за их торпедами и опасное сближение их Буксира и наших Ампера и Измерителя...А насчет сближения... Когда мы искали их Гломар Эксплорер на ЗПШ я поставил на верхней палубе( рядом с сигнальшиком ,нашего ТРовца -Казуса) и показал ему как надо с верхней палубы ручными жестами
подзывать к кораблю яхты ...это было что-то...