"Развод" на МКС?!

http://www.novayagazeta.ru/data/2009/032/00.html

Командир стартовавшей 19-й экспедиции на МКС Геннадий Падалка перед вылетом рассказал обозревателю «Новой» о том, какую атмосферу в космосе создают патриотизм политиков и равнодушие чиновников

— Геннадий Иванович, десять лет назад на морских тренировках в Севастополе, ты как-то обронил фразу: «Если бы не Леонов, сейчас торговал бы я на краснодарском рынке помидорами».
—А ты все помнишь…
— Я многое помню. Особенно то, о чем стоит написать.
— Детской мечты стать космонавтом у меня не было. Ну, не совсем так. В наше время любой мальчишка мечтал стать космонавтом. Но несерьезно,
по-детски. И в конце концов связал я свою жизнь с авиацией, с ВВС. Мы, летчики, читали, смотрели, думали о космических полетах, но довольно
абстрактно, как о чем-то далеком от нас, нереальном.
Служил я тогда на Дальнем Востоке. Приехал Алексей Архипович с комиссией — отбирать кандидатов в космонавты. Мне предложили — я согласился. В 1989 году я был зачислен в отряд космонавтов.
В 1990-е две трети летчиков буквально выпали в бездну, потеряли все, что было, выброшены из авиации. Массовый переезд, увольнения. А в
1991—1992 гг. пошел уже полный развал. И моим высококвалифицированным коллегам-летчикам пришлось заниматься бог знает чем. В этом смысле я и сказал про помидоры.
— То есть тебе выпал удачный жребий?
— Да, если оглянуться назад, я бы ничего не поменял в своей жизни. Все сложилось счастливо.
— Геннадий, в чем суть профессии космонавта?
— На этот вопрос, наверное, лучше ответил бы космонавт, не связанный с авиацией. А для меня — просто выше, дальше, быстрее… Да и не было у
меня особого выбора. Я связал свою жизнь с авиацией и через нее попал в космос.
И вот мне уже 50 лет, богатый опыт за спиной, в том числе десять лет в программе МКС, подготовка в российском ЦПК, в США, в Канаде, в
Японии, в ЕКА, работа с инструкторами, с членами международного экипажа — все это настолько обогащает. Перефразируя известную поговорку, я бы сказал так: «Космос — это жизнь, остальное — детали»…
— То есть профессия сливается со смыслом жизни?
— Именно так.
— Ты только что окончил академию. Это на будущее?
— Да, на будущее.
— О чем писал диплом?
— Моя специализация — «Государственное управление и национальная безопасность», а тема диплома — «Проблемы региональной безопасности в
центральноазиатских странах СНГ».
— Почему именно такая тема?
— Это регион, в котором сталкиваются стратегические интересы России, США, Китая. Особенно в плане энергетической безопасности. Мне интересно…

— Ну, коль скоро ты уже ощущаешь себя профессионалом в геополитике, скажи, колебания в отношениях России и США — потепления и похолодания — сказываются ли на совместной нашей работе в космосе?

— Безусловно, сказываются. Я уже работал на МКС, могу сравнивать с сегодняшним днем. Полным ходом идет «развод» на орбите. Но не с
американцами. Ситуация хуже: с одной стороны — Россия, с другой — остальные партнеры по МКС. Когда в 2010 году американские шаттлы
приземлятся, перестанут летать, весь грузопоток партнеров (кроме нас) пойдет через новые грузовые корабли — европейский ATV и японский HTV. А мы будем возить грузы на наших «Союзах» и «Прогрессах».
Сейчас на МКС объединены только медицинские операции, так как это здоровье и безопасность экипажа, и все полетные возможности, связанные с потенциальными тяжелыми нештатными ситуациями: разгерметизация или пожар. По всему остальному — раздел. Например, выходы в открытый космос будут только по своим программам. Пожалуй, Майкл Барратт будет последним, кто выполнит выход в российском скафандре. Даже туалетами рекомендовано пользоваться только своими, национальными.
Мы были полнокровными партерами с американцами в 1998—2005 годах. Никакого сравнения с нынешней ситуацией. 
— Ну и как же тебе командовать интернациональным экипажем, разделенным по «национальным квартирам»?
— Да, действительно такого «интернационала» еще не было: два российских космонавта, два американских астронавта (возможно, будет японский), бельгийский и канадский астронавты. И моя задача как командира — обеспечить безопасность и хороший психологический климат, иначе не выйдет эффективной работы. У всех членов экипажа есть понимание происходящего, и тотального раздела на борту все равно не получится.
Например, общий стол всегда объединял экипажи. Можно было попробовать любую кухню. Космонавты находили что-то новое, а ведь вкусная пища может улучшить настроение. Теперь нам положено есть только российские продукты, а астронавтам — только американские (и европейские). Реально все будет по-другому: Майкл Барратт закажет для себя бонус-контейнер с продуктами, которые предпочитаю я, а мне доставит удовольствие сделать то же для него. Космонавты выше разворачивающейся свары, что бы там ни решали чиновники (полагаю, большая часть проблем до глав государств и правительств просто не доходит). Мы люди взрослые, образованные, воспитанные, со своим умом и можем создавать в космосе нужный человеческий климат.
Космонавты и астронавты обсуждают ситуацию, дискутируют. Майкл Финк сказал как-то: «There are no space in space for politics» («В космосе нет места для политики» — по-английски игра слов). И он прав. Мы — делегаты планеты. То, что происходит, совершенно не способствует работе на борту МКС. Мы должны быть вместе, нельзя нас разводить. Наоборот и шире — космос человечество должно осваивать сообща.
— Есть такое ощущение, что наши чиновники сами непродуманно инициировали раздел в 2003 году, установив плату за все что можно. Так случается в неравновесных системах: малое воздействие через какое-то время приводит к большим последствиям.
— Похоже, что так. И сегодня комиссии по балансу вкладов (с обеих сторон) пытаются разделить даже неразделимое.
Это негативно сказывается на партнерстве. Страдает дело. Возьмем профилактику. Я спрашиваю, можно ли мне будет использовать американский спортивный тренажер (ARED) на борту МКС. Мне отвечают, что можно. Потом говорят — нельзя. Потом консультируются и опять разрешают. А сейчас, перед самым полетом, вновь оказывается, что нельзя. Простой тренажер, но он означает здоровье космонавта, а здоровье — общую безопасность.
— Значит, что-то не в порядке в российской космической политике…
— …Или в политике партнеров по МКС. Может быть, и они неправильно нас воспринимают. Не находят взаимопонимания политики и чиновники, а не мы — космонавты и астронавты. Но вообще-то меня не интересует, кто виноват. Космонавты работают на борту на грани выживания! Я профессионал — там, в космосе. И хочу, чтобы профессионализм чиновников на Земле не мешал выполнять работу на борту, а помогал.

— Геннадий Иванович, ты работал и на «Мире», который был сведен с орбиты восемь лет назад, и на Международной космической станции. Сегодня МКС летает уже 10 лет, превращаясь в сложнейший технический комплекс. Как ты оцениваешь его?
— К сожалению, должен признать, что российский сегмент сильно проигрывает от сравнения с сегментами партнеров. Он весь построен на технологиях (в лучшем случае!) середины 1980-х годов, созданных той великой страной. С тех пор прошло четверть века. Новой Россией за 18 лет существования не создано ничего нового! В различных космических технологиях наше отставание — от 7 до 30 лет.
Но я, как патриот своей страны, хочу подчеркнуть: не будь наших устаревших технологий, никакой МКС не было бы. Именно благодаря нашим устаревшим технологиям люди могут поддерживать свое постоянное присутствие в космосе — ведь пока корабль-спасатель только один — наш «Союз». Если бы не наши транспортные средства, корабли «Союз» и «Прогресс», то после катастрофы «Колумбии», когда шаттлы не летали почти три года, мы бы просто потеряли станцию, как когда-то был потерян американский «Скайлэб».
— Что ж, здесь как в велогонках — лидер тянет за собой группу, а потом его сменяет новый лидер…
— Но прежний лидер ведь не выпадает на обочину, а продолжает гонку. Посмотрите, не успели у американцев высохнуть слезы после гибели «Колумбии», как президент США объявляет новые цели — Луна, Марс, новый космический корабль. У нас в пилотируемой космонавтике — ничего! «Буран» хотя бы в железе был выполнен и один полет совершил, а разрекламированный «Клипер» президенту на авиасалоне МАКС показали в фанерном исполнении, а сейчас уже все забыли.
Конечно, скажут, кризис, не до космонавтики. Но кризис только сейчас разворачивается, а МКС уже 10 лет летает. Видимо, боятся чиновники ставить вопросы остро. В результате скоро никто нас уже в партнеры не возьмет: во-первых, из-за «развода», во-вторых, мы неинтересны в плане новых технологий. Я вижу, как удаляются партнеры — их модули, светлые, просторные, бесшумные, совсем другой уровень.
— А мы можем?
— Я работаю с конструкторами, учеными, методистами, вижу: и хотим, и можем. Но не задан вектор в пилотируемой космонавтике. Куда идем? И зачем? Нам надо быть востребованными. Это мечта каждого работающего в космической отрасли.
— Кто должен задать вектор? Не конструкторы же, не космонавты и даже не Роскосмос. Видимо, президент, правительство после глубокой комплексной проработки. Наверное, корень в том, что нет системной государственной космической программы?
— Совершенно верно. И еще — отношение к космонавтике. Сегодня его можно охарактеризовать одним словом — РАВНОДУШИЕ.

— Спрошу о Майкле Финке. Ты был у него командиром, а сейчас, когда прилетишь, во время пересменки будешь подчиняться ему. Каково в космосе оказаться под началом своего ученика?
— Легко. Майкл американец со славянской душой…
— Верно. Помню, он как-то сказал мне: «Что ты все Майкл да Майкл. Я — Миша».
— Вот-вот. Он хорошо понимает наш юмор, очень коммуникабелен, всегда сумеет выработать общую точку зрения. Мы начали подготовку с ним еще в 2000 году. Летали вместе. И — ни одного конфликта. Семьи наши хорошо знают друг друга. У него трое детей, у меня трое, оба мы многодетные. И думаем похоже.
Что же до подчинения, то реальная жизнь в космосе всегда богаче на сложные вопросы, чем любая теоретическая подготовка. Что-то сохраняется на уровне клеточной памяти, а что-то забывается. Да и на борту много меняется за годы. Так что во время пересменки мне придется учиться и у Миши Финка, и у Юры Лончакова.

— Геннадий Иванович, бывало, космонавту в полете воинское звание присваивали. А вот теперь ты станешь первым отечественным космонавтом, которого перед полетом уволили с военной службы, а в полете ты перейдешь с одной работы на другую — из РГНИИЦПК им. Ю.А. Гагарина в ФГБУ «НИИЦПК им. Ю.А. Гагарина» (см. «Новую», № 9 от 30 января 2009). Какие чувства вызывает такое «первенство»?
— Да уж, вызывает… Как ты знаешь, процесс согласования между партнерами и назначение в экипаж — процесс долгий и трудный. И вот когда началась подготовка, начальник Центра подготовки космонавтов генерал-лейтенант Циблиев посылает представление на продление мне военной службы. Приходит отказ. Командир направляет второе представление с детальной аргументацией. Для летчика-космонавта, полковника, Героя России нужен всего один год. Невозможно одновременно готовиться и увольняться (для военных это целая история: отгулять отпуска, пройти в госпитале медкомиссию — не важно, что одновременно прохожу медкомиссию на годность к космическому полету). Вновь отказ. «Что он у вас там — незаменимый?» И вот начинается подготовка во время отпуска, отмены занятий для выполнения процедур увольнения. А ведь все это вопрос безопасности космического полета. Никому нет дела. Даже сейчас: на носу комплексные экзаменационные тренировки, а мне приходится бегать заполнять обходной лист.
Такое ощущение, что представление (мелкая, в общем, бумага) до министра даже и не доходила. Какая-то «гоголевская держиморда» самостоятельно посчитала, что, увольняя полковника Падалку, можно спасти бюджет всей Российской армии. Давайте посчитаем: за почти полвека пилотируемых полетов в космос летали только 102 отечественных космонавта, из них 60 военнослужащих. Такая непомерная нагрузка на Российские вооруженные силы! Сократить!!!
Наверное, у Министерства обороны нет гордости за своих космонавтов, за то, что наши ребята, военные, летают на МКС командирами. Попиариться они любят, а когда помочь надо — нет. По фигу, извините, за грубость.
Можно только посочувствовать Верховному главнокомандующему: с такими генералами Российская армия нереформируема…
— Почти теми же словами об этом как-то сказал президент Ельцин.
— Боюсь, с тех пор ситуация только ухудшилась. Ельцин хотя бы Центр подготовки космонавтов поддерживал и космонавтов не увольнял. А сейчас четвертый год тянется бессмысленная реформа ЦПК, работавшего без единого сбоя. Конечно, при проведении любой реформы всегда есть потери. Но в ЦПК она страшно затянута. Плохо, когда люди оказываются между молотом и наковальней, не понимая своей перспективы. У молодых инструкторов интерес к работе с космонавтом просто потерян. Тянут старики, пенсионеры, мэтры профессии.
— Например, наш всегдашний инструктор Игорь Иванович Сухоруков.
— Да, инструктор должен быть один и тот же. Игорь Иванович — академик по глубине проникновения в суть, в мельчайшие детали. Я не знаю, чего он не знает! Уникальный человек. Альтруист. Влюбленный в профессию, сопереживающий, болеющий за нас, космонавтов. Все наши проколы сказываются на нем втройне. Он тут же принимает их на свой счет, хотя это не так. Поэтому хочется, чтобы наши успехи так же втройне радовали и поддерживали его.
Сейчас таких людей почти нет. Уходят не только наши технологии, уходят люди. Учителя.
— Геннадий Иванович, я слышал, эмблему вашего экипажа космического корабля «Союз ТМА-14» нарисовали дети? Так ли? Твоя идея?
— Да, идея наша с Майклом Барраттом. Роскосмос поддержал. Пресс-секретарь ФКА Александр Александрович Воробьев проделал огромную
работу. На конкурс были получены около 200 детских рисунков из разных стран. Самой младшей художнице, из Голландии, всего четыре года. Жюри отобрало три рисунка. Их авторы: Анна Чибискова, 12 лет, Москва; Кейтлин Райли, 12 лет, США; Станислав Пяткин, 11 лет, из города
Углегорск. Мы встречались с детьми, поговорили. Нам больше всего понравилась эмблема Анны Чибисковой «Земля в наших руках». Но все три победителя на средства Роскосмоса летят на Байконур и увидят наш старт.
Сегодня главная задача — привлечение детей к нашей профессии. Может быть, рисовавшие эмблемы и думавшие о космосе не станут космонавтами или конструкторами, но, когда начнут управлять государством, будут понимать, какой мощный ресурс есть (или был?) у России.
— Геннадий Иванович, от имени всех читателей «Новая» желает вашему экипажу счастливого полета и успешной работы. И, конечно, Удачи!
— Спасибо! И самые добрые пожелания читателям «Новой».

Подразделение Boeing Defense & Space Group, главный подрядчик космической станции NASA, и Государственный космический научно-производственный центр имени М.В.Хруничева (ГКНПЦ им. Хруничева) подписали договор, в соответствии с условиями которого ГКНПЦ им. Хруничева будет разрабатывать, производить, испытывать и поставлять основные компоненты функционально-грузового блока «Заря» (ФГБ) – модифицированного российского космического аппарата – с целью обеспечения беспрерывной безопасной эксплуатации Международной космической станции (МКС) до 2020 года.

"Мы рады продолжению сотрудничества с ГКНПЦ им. Хруничева, одним из ведущих предприятий ракетно-космической промышленности России, – сказал Сергей Кравченко, президент Boeing Россия/СНГ. – 18 лет успешной совместной работы лишний раз подтверждают, что необходимая поддержка и безопасность на МКС будут обеспечены на самом высоком уровне. Сумма контракта составляет около $70 млн. Данное соглашение позволяет правильно модернизировать и отремонтировать все необходимое оборудование для его дальнейшей эксплуатации".

«Продолжение эксплуатации легендарной МКС является важнейшей составляющей для поддержания международного сотрудничества в области развития космоса, – заявил Александр Селиверстов, генеральный директор ГКНПЦ им. М.В.Хруничева. – Я очень рад, что благодаря этой работе «Хруничев» и Boeing получат новую возможность продолжить тесные взаимоотношения по разработке пилотируемых космических станций».

Помимо разработки и производства всех базовых деталей в США, Boeing Defense and Space Group отвечает за безопасное интегрирование нового оборудования, включая компоненты, поставляемые международными партнерами, а также программное и инженерное обеспечение, пояснили в пресс-службе.

В качестве главного подрядчика NASA по МКС Boeing Defense & Space Group руководит командой подрядчиков из США, занимающихся производством американских элементов орбитальной космической лаборатории.

Первый элемент, ФГБ «Заря», также известный как энергетический модуль «Заря», был изготовлен ГКНПЦ им. Хруничева (в соответствии с контрактом, заключённым с компанией Boeing) и успешно запущен с космодрома Байконур 20 ноября 1998 года с использованием РН «Протон». В декабре 1998 года экипаж миссии STS-88 начал строительство Международной космической станции, объединив узловой модуль «Юнити» производства США с модулем «Заря», построенным в России.

МКС является одним из крупнейших и самых сложных международных научных проектов в истории. Благодаря совместной работе 15 стран МКС сегодня – это символ международного партнерства, самый долговечный орбитальный форпост в истории. Строительство американского сегмента МКС было завершено в 2011 году. Компания Boeing является ее главным подрядчиком.

«После 15 лет эксплуатации блока надо подумать на гарантиями его дальнейшей работы. Для этого необходимо подтвердить срок службы незаменяемого оборудования, а также дополнить блок заменяемыми агрегатами и элементами. Коме того, необходимо повторить уже имеющееся оборудование и совместить новые агрегаты со старыми. В частности. Будут проведены работы по модернизации системы управления бортовым комплексом, системы питания, телеметрии и связи», - уточнил Директор международных программ ГКНПЦ им. М.В.Хруничева Сергей Шаевич.