Представляет интерес динамика роста (или упадка) ВМС 13 ведущих морских держав за последние два-три года.
Абсолютный доминант в области морских вооружений, коим уже давно являются США, казалось бы, не показал с начала 2017 года особо бурного роста, который составил всего 6,2%. Однако в переводе на тонны, прирост этот поражает воображение, поскольку он превосходит суммарное водоизмещение всех кораблей основных классов ВМС Италии (!) – 204 против 201 тыс. тонн (следует отметить, что половиной своего прироста US Navy обязан авианосцу «Джеральд Форд»).
Третье место в рейтинге ведущих морских держав по суммарному водоизмещению кораблей основных классов, которое сегодня занимает Россия – немного не то, чего хотелось бы, но и не повод для печали. Первое место недостижимо (ни для нас, ни для китайцев) – по крайней мере до тех пор, пока США добровольно не снимут майку лидера и не начнут саморазоружаться, как это сделала в своё время Британская империя. Дистанция до 4-го места столь велика, что преодолеть её вряд ли удастся как японцам (на пути вверх), так и нам (двигаясь в обратном направлении). Остаётся борьба с ВМС НОАК за «серебро», которая, впрочем, не должна стать самоцелью.
С учётом того, что ударными ракетами, близкими по совокупности боевых возможностей к нашим тяжёлым сверхзвуковым (а скоро и гиперзвуковым) ПКР, не обладают и США, значимого превосходства кого бы то ни было над ВМФ России нет и в помине. Главная проблема отечественного военного флота заключается в необходимости скорейшего обновления и некоторого наращивания корабельного состава – носителей лучшего в мире морского оружия.
Другими словами, нам надо иметь в распоряжении не только сокрушительные и несбиваемые (трудносбиваемые) средства поражения, но и хотя бы один миллион тонн достаточно молодого водоизмещения, в котором эти средства можно было бы разместить. Думается, что к 2050 году эта задача в основном будет решена.
Статья 39 Основ государственной политики России в области военно-морской деятельности на период до 2030 года, утверждённых два года назад, гласит: «Российская Федерация не допустит существенного превосходства военно-морских сил других государств над Военно-Морским Флотом и будет стремиться к его закреплению на втором месте в мире по боевым возможностям». Именно так – не по водоизмещению, а по боевым возможностям, с которыми у нас, в общем-то, всё благополучно.
Начнём с того, что боеспособность наглухо засекреченных китайских атомных подводных сил находится под большим вопросом. Оба авианосца ВМС НОАК (один в строю, другой на ходовых испытаниях) ещё долго будут выполнять функции учебных из-за проблем с основным палубным самолётом – истребителем J-15 (ремейком Су-27К). Но главное даже не в этом, а в том, что у китайцев нет ничего похожего на созданные еще в СССР противокорабельные ракеты «Гранит» и «Вулкан». Их самая массовая противокорабельная ракета YJ-83 (на базе «Экзосет») – дозвуковая, а новейшая YJ-18 и ещё не принятая на вооружение CX-1 – бледные тени последних модификаций российских 3М54 («Калибр») и 3М55 («Оникс»).
С учётом того, что ударными ракетами, близкими по совокупности боевых возможностей к нашим тяжёлым сверхзвуковым (а скоро и гиперзвуковым) ПКР, не обладают и США, значимого превосходства кого бы то ни было над ВМФ России нет и в помине. Главная проблема отечественного военного флота заключается в необходимости скорейшего обновления и некоторого наращивания корабельного состава – носителей лучшего в мире морского оружия.
Как я уже писал выше, авианосцы — идеальный инструмент для того, чтобы терроризировать, угрожать, задирать или как-то ещё атаковать маленькие беззащитные страны. Даже странам средней величины придётся трудно под ударами с авианосцев США. Так что лично я думаю, что пока мир продолжает пользоваться американским долларом и, следовательно, пока экономика США продолжает отзываться на печатание денег из воздуха и тратить их, словно завтра никогда не наступит, у авианосцев всё ещё есть яркое, хотя и морально отвратительное будущее. И, конечно же, флот США не будет использовать авианосцы, чтобы угрожать России. Повторю, американская пресса совершенно открыто говорит об убийственном для авианосцев потенциале «Циркона», но редко (никогда?) упоминает о политических и стратегических последствиях развёртывания «Циркона»: с этого момента перед Россией — легкая и дорогостоящая американская мишень, которую она может уничтожить, когда вздумается. Можно считать американские авианосные группировки 10 заложниками, которых русские могут пустить ко дну в любой момент И вот что очень важно: удар по американскому авианосцу не будет нападением на американскую отчизну, не будет ядерным нападением, но психологический шок в результате такого нападения будет вполне сравним с (ограниченным) ядерным ударом по континентальной территории США.
Это с одной стороны сильно сдерживает желание русских ударить по авианосцам США, поскольку подвергнет Россию очень жёстким мерам отмщения (возможно, включая ядерные удары). Однако, с другой стороны, в смысле «наращивания влияния» подобное положение дел обеспечивает России ключевое преимущество, поскольку перед США нет российских мишеней реального или символического значения, подобных одному из авианосцев США.
Итог таков: пока существует силы и средства сдерживания, России нет никакого смысла атаковать американские авианосцы; однако, как только средства сдерживания подведут, нападение на авианосцы США в любом месте планеты даст России крайне гибкое и мощное средство расширения доминирования, на подобное которому США не могут рассчитывать.
Одним из показателей эффективности мер по реализации государственной политики в области военно-морской деятельности является (п.51, выделение автора): «б) способность Военно-Морского Флота нанести ущерб флоту противника на уровне не ниже критического с применением нестратегического ядерного оружия; в) способность Военно-Морского Флота применить в любой обстановке морские стратегические ядерные силы». Более того, п.37 гласит: «В условиях эскалации военного конфликта демонстрация готовности и решимости применения силы с использованием нестратегического ядерного оружия является действенным сдерживающим фактором».
«б) способность Военно-Морского Флота нанести ущерб флоту противника на уровне не ниже критического с применением нестратегического ядерного оружия; в) способность Военно-Морского Флота применить в любой обстановке морские стратегические ядерные силы». Более того, п.37 гласит: «В условиях эскалации военного конфликта демонстрация готовности и решимости применения силы с использованием нестратегического ядерного оружия является действенным сдерживающим фактором
В документе «Основы — 2030» подчёркивается то, о чём активно говорилось уже несколько лет, — ядерное сдерживание посредством МСЯС должно дополняться неядерным стратегическим сдерживанием, которое возлагается на морские силы общего назначения (МСОН, пп.35-36). Условием неядерного сдерживания является возможность поражения силами ВМФ наземных объектов на территории противника с помощью высокоточного оружия большой дальности (пп. 30-б, 33-34, 38-г).
При этом упоминание НСЯО представляется логичным следующим шагом. Низкая применимость МСЯС для сдерживания региональных и локальных конфликтов очевидна. Но столь же очевидна и невозможность достижения паритета по МСОН с ВМС США, а по отдельным категориям — и с ВМС НОАК. Структура и боевой состав ВМФ, а значит, и кораблестроительные программы должны соответствовать имеющимся у государства на эти цели ресурсам, а также возможностям ОПК (п.40-а). Обеспечение МСОН (Морских Сил Общего Назначения) российского флота нестратегическим ядерным оружием позволяет разрешить противоречие между ресурсными ограничениями и целями, возникающими в сложной стратегической обстановке. Оценить реальное количество и статус российского нестратегического ядерного оружия — сложная задача [2]. Судя по имеющейся информации, можно сделать вывод, что Россия значительно превосходит США по количеству НСЯО. Стоит иметь в виду, что, по официальной информации, российское НСЯО не развёрнуто и находится на «централизованном хранении», но может быть оперативно развёрнуто в угрожаемый период. Таким образом, НСЯО в его нынешнем статусе — важный инструмент стратегического сдерживания, но оно не способствует росту международной напряжённости.