Поэтому маленькие дети, когда овладевают своим первым языком, заметим, они его не выучивают. Они его дешифруют. Они делают работу, которую не могут сделать все лингвисты земли. Маленький ребенок, любой здоровый ребенок Земли, он должен дешифровать язык, в который ему повезло родиться, какой бы он ни был, любой сложности. Написать себе в голове виртуальный учебник этого языка, со всем синтаксисом, морфологией, фонологией, со всем набором. И он это умудряется сделать, притом, что он не получает, заметим, никаких инструкций, никогда. Ему никто не говорит: «Ты как дойдешь, Вася, до этого места, то в творительном падеже вот какое окончание должно быть». Ничего этого нет.
Любой язык реализуется как минимум в двух речевых разновидностях: как кодифицированный литературный и как спонтанная разговорная речь. И то, и другое строится по своим правилам. Однако правила литературного языка, изучаемые нами в школе и кажущиеся совершенно естественными (для исполнения) на подсознательно уровне, положены в основу его нормы, а правила построения разговорной речи практически никогда никем в расчет не принимаются (хотя написаны вполне квалифицированные труды, посвященные этой проблеме). Считается, что человек говорит либо правильно, либо не умеет так делать, и тогда его речь подлежит исправлению. Журналистам, берущим интервью, знакома ситуация, когда речь говорящего неизбежно приходится полностью перестраивать, переводя на литературный язык, а записанная абсолютно буквально, она никакой речи, собственно, представлять не будет (то есть воспринимается как суррогат, "додумываемый" до "полноценной" речи).
Замечательными американскими лингвистами Чарльзом Ли и Сандрой Томпсон на материале китайского языка обоснована теория, согласно которой существуют как минимум два типа синтаксического строения высказывания: подлежащно-сказуемостное и топико-комментариевое.
Первый тип лежит в основе синтаксической нормы языков типа русского, второй характерен (и признание этого факта лингвистам до сих пор дается нелегко) для языков типа китайского.
Мы не будем приводить китайских примеров, такого типа говорения достаточно и в русском языке, что зафиксировано в некоторых источниках. Это высказывания (конечно, они всегда более понятны с учетом более полного контекста) типа:
А размеры / все у вас есть? (в магазине);
Обстановка/да торжественная она будет. (ответ политического деятеля на вопрос корреспондента);
Эмиссия / он не рекомендовал ее проводить.
Чертовы охранники / отобрали дискету.
Копеечка/ не кидайте пожалуйста (разговор в транспорте в незапамятные времена);
Слесаря / его вызывали, но он не пришел вчера;
Металл / человек выходит, волосами трясет / и все понятно;
"Металлика" /пускают по радио только эту новую медленную песню;
Все, что Вы говорите / на какие информационные источники Вы опираетесь?
Вчерашнее письмо / Вам кто его домой принес?
Вася /да его все знают.
Рэп / это класс.
Все такие высказывания, а мы утверждаем, что они нормативны для разговорного языка и преобладают в нем...
Психолингвистами установлено, что такие "топиковые" структуры более глубинны (=более естественны для человеческого сознания), то есть при построении высказывания на русском языке мысль сначала облекается в топико-комментариевую форму, и только затем, "на выходе" подлежит преобразованию в классическую подлежащную структуру.
Я бы еще прокомментировала такую интересную вещь. Я была на нескольких европейских конференциях по синхронному переводу, по тому, как учить синхронному переводу. Они меня звали, чтобы я с точки зрения мозга это прокомментировала. И узнала там вещь, которую я никак не могла спрогнозировать, мне казалось, что им как раз билингвы бы и нужны: люди, в равной мере знающие оба языка.
А оказывается, ни в коем случае, потому что у них нет дистанции между языками.
...
Так вот, хорошие переводчики говорят, что они во время синхронного перевода с языка на язык (важно, что это синхронно, потому что скорость очень большая и стресс), находятся, к вопросу о сознании, практически в бессознательном состоянии.
Переводчик, как это ни парадоксально, находится почти в состоянии отключки. Иногда до такой степени, что он может даже не вполне осознавать, про что идет разговор. Это меня очень удивило.
Метод Шехтера — эмоционально-смысловой подход к обучению иностранным языкам — научное направление в лингвистике, утверждающее, что освоение чужого языка должно идти подобно порождению речи на родном языке. Метод Шехтера относится к прямым интерактивным игровым методам активного обучения.
В основе эмоционально-смыслового подхода лежит тот факт, что речь человека — не набор знаний, а естественный навык, свойственный человеку. В отличие от традиционного подхода, при котором изучение языка сводится к заучиванию слов и правил, здесь вместо этого предлагается порождение речи, её развитие и коррекция.
Для обеспечения речепорождения служат «предъявления», во время которых студентам предъявляются речевые образцы в виде осмысленных фраз, которые предлагается повторять вслух. Осмысленная фраза — это когда ясно, почему кто-то так сказал, и для чего он это говорит. Сам процесс речепорождения идет на подсознательном уровне. Игры с карточками в паузах предъявления способствуют выработке навыков чтения.
Эмоционально-смысловой подход был создан в России в начале 1970-х годов в рамках поисковой научно-исследовательской работы Академии наук СССР. Его автором является российский ученый — лингвист и педагог Игорь Юрьевич Шехтер.[2]
В те годы И. Ю. Шехтер работал в Московском государственном институте иностранных языков им. Мориса Тореза научным руководителем центрального кабинета методов обучения иностранным языкам. Вместе с ректором института Сидоровым он опубликовал в газете «Правда» статью «Усилий много, результатов мало».
Так вот, хорошие переводчики говорят, что они во время синхронного перевода с языка на язык (важно, что это синхронно, потому что скорость очень большая и стресс), находятся, к вопросу о сознании, практически в бессознательном состоянии.
Переводчик, как это ни парадоксально, находится почти в состоянии отключки. Иногда до такой степени, что он может даже не вполне осознавать, про что идет разговор. Это меня очень удивило.
Несомненно, первые годы - решающие для освоения родного языка, отмечает профессор Сорейс. Исследования заброшенных или изолированных от общества детей показали, что если человеческая речь не усвоена на раннем этапе, наверстать позже очень сложно.
Но вот неожиданный факт: это правило не касается иностранного языка.
"По моему мнению, создание эмоциональной связи очень важно для изучения языка", - говорит Тренкич.
Взрослые тоже могут создавать такие эмоциональные связи, и это не обязательно должна быть любовь или дружба с носителем языка.
Исследование, проведенное в 2013 году среди взрослых британцев, изучавших итальянский на начальном уровне, показало, что наилучшие результаты были у тех, кому удалось установить дружеские отношения с другими студентами и преподавателем.
До недавнего времени многие нейрофизиологи предполагали, что в большинстве случаев мы слишком стары, чтобы достичь беглости носителя в новом для себя языке. В соответствии с "гипотезой критического периода" существует узкое временное окно в детстве, когда мы способны усвоить все нюансы нового языка. Однако Бялысток на основании своих исследований утверждает, что это несколько преувеличено: вместо резкого спада, как она выяснила, с годами происходит совсем незначительное ослабление наших способностей.
Действительно, многие из тех "гиперглотов", с которыми я познакомился в Берлине, овладевали иностранными языками не в детском возрасте.
Даже имея самые мощные стимулы, многие из нас с трудом говорят на другом языке. Тим Кили, который сейчас пишет книгу о "социальных, психологических и эмоциональных факторах многоязычия", скептически относится к тому, что дело тут в исходном уровне интеллекта. "Не думаю, что это существенный фактор, хотя при наличии аналитических способностей дело идет быстрее", - говорит он.
"Культурные хамелеоны"
Вместо того чтобы зацикливаться на уровне интеллекта, считает он, нам стоило бы вглядеться в глубины собственной индивидуальности. По теории Кили, когда мы начинаем изучение нового языка, это ведет к тому, что мы словно заново вырабатываем чувство собственной личности. Недаром лучшие лингвисты так легко перенимают новую идентичность. "Вы становитесь хамелеоном", - заключает Кили.
Сопротивление процессу новой самоидентификации мешает вам как следует освоить другой язык, говорит Тим Кили, ныне профессор межкультурного менеджмента Университета Кюсю Сангё в городе Фукуока в Японии. Не так давно он провел исследование среди носителей китайского языка, изучающих японский, в ходе которого рассматривал "проницаемость" или "прозрачность" их эго. Он предлагал студентам оценить такие утверждения: "мне легко поставить себя на место другого человека и представить, что он чувствует" или "я могу производить впечатление на людей". Потом он задавал вопросы типа "может ли респондент изменить свое мнение, чтобы оно устраивало окружающих". Как он и предполагал, люди, которые показывали высокие результаты по этим показателям, быстрее добивались беглости в новом языке.
Как это объяснить? Хорошо известно, что если вы идентифицируете себя с кем-то, скорее всего, вы будете ему подражать. В процессе подражания степень овладения языком повышается практически без усилий. При этом приобретенная идентичность и связанные с ней воспоминания могут помочь вам не смешивать изучаемый язык с вашим родным благодаря созданию невральных барьеров между ними.
Выясняется, что далеко не только у тех, кто долго живет за границей, родной язык ухудшается. На некоторых влияет даже изучение второго языка как таковое.
"С той самой минуты, когда вы начинаете изучать иностранный язык, внутри вашей головы начинают соперничать две системы", - объясняет Моника Шмид, лингвист из Эссекского университета.
Шмид - ведущий специалист в научной сфере, изучающей процесс утраты языка. Она исследует причины того, почему мы начинаем забывать родной язык.
Выдвигались гипотезы, которые связывали медленный сон с психическими проявлениями. Еще не так давно была популярна идея о возможности гипнопедии: мол, во время медленного сна можно активировать память и что-то записывать «на корочку». Проводились даже специальные исследования по поручению компетентных организаций. Гипотеза не подтвердилась, но исследования показали, что действительно есть такое состояние «ни сна, ни бодрствования» в переходный период засыпания, когда вполне реально что-то запомнить: иностранные слова, формулы, стихи. Почему? Потому что нет внешних раздражителей, посторонних звуков, шумов, меняющихся картинок перед глазами, которые мешают запоминанию, когда мы бодры. Но это не состояние сна — это состояние перед сном. Причем его практически невозможно поддерживать естественным путем: человек либо быстро спонтанно проснется, либо заснет. И если человек начинает засыпать, то при первых же признаках медленного сна, видимых на электроэнцефалограмме (тета-ритм), проводимость импульсов, которые он получает, скажем, через наушники, блокируется, а при первых же появлениях веретена, которое характеризует вторую стадию медленного сна, мозг отключается полностью и любое обучение, любое запоминание становится невозможным. Таким образом, все идеи обучения во сне или в состоянии, близком ко сну, были отвергнуты.
Через дальнейшее увлечение латынью я познакомился с общиной российских католиков, среди которых в то время было довольно много поляков. Думаю, вы уже догадались, какой язык стал моей новой пассией. И здесь я уже решил поэкспериментировать. А что, если на этот раз я не буду учить грамматику, а просто начну слушать польскую речь? Я поставил себе на телефон польско-русский словарь, подписался на несколько польских каналов на YouTube на интересующие меня темы и просто начал смотреть видео и пытаться понять, о чем там говорится. Сначала слушал в замедленном режиме, включал польские субтитры там, где это было возможно, переслушивал одно и то же предложение по многу раз. А если общий смысл фразы уловить не удавалось, тогда я смотрел отдельные слова в словаре. Спустя примерно полгода у меня начало получаться строить фразы на польском самостоятельно — и я начал практиковаться с носителями. В общей сложности я занимался польским где-то год-полтора. Сейчас я без проблем смотрю польские видео, фильмы и новости на нормальной скорости без субтитров и могу общаться с носителями на бытовом уровне.
Не бойтесь ошибаться
Ошибкобоязнь — явление весьма распространенное и вполне обоснованное. Народная мудрость гласит: «Лучше семь раз промолчать, чем один раз ляпнуть». Только вот в освоении языков такой подход ни разу не помогает. Хотите вы того или нет, но вы не научитесь говорить без ошибок, пока не сделаете их достаточное количество. Как же быть? Решение есть: найдите одного человека, желательно носителя языка, в присутствии которого вы сможете говорить без всякого стеснения, и вперед.