Российская экономика

ну ничего себе!

По итогам проверки Счетная палата признала деятельность АО «КРСК» неудовлетворительной. «Ни одна из ключевых целей создания Корпорации, обозначенных в Стратегии от 2011 г., не достигнута. Проектная деятельность на дату завершения проверки практически отсутствовала, балансовые показатели деятельности Корпорации характеризуются накопленными убытками в объеме до 3 млрд рублей к концу 2018 года.

 

Регулятор поднял ставку на 25 базисных пунктов, до 7,75% годовых. Таким образом, большинство аналитиков не смогли предугадать решение ЦБ

А профицит бюджета все растет.

Профицит федерального бюджета России за январь — ноябрь 2018 года составил 3,394 трлн рублей, или 3,7% ВВП. Такова предварительная оценка Минфина.

Федеральная налоговая служба за отчетный период перечислила в казну 10,768 трлн рублей, или 92,5% к прогнозным показателям, Федеральная таможенная служба — 5,41 трлн рублей (91,1%), другие федеральные органы в общей сложности перечислили 1,279 трлн рублей (93,6% к прогнозу на год).

Сергей Глазьев,
Академик РАН, советник Президента РФ

Выдающееся достижение прошлого века – изобретение фиатных денег, которые стали применяться в массовом масштабе именно в XX веке. Сегодня это позволяет странам, которые освоили механизмы работы с фиатными деньгами, пытаться преодолеть структурный кризис за счёт денежной накачки. Так называемое количественное смягчение, по сути есть денежно-промышленная политика, подчиненная задачам стимулирования инвестиционной активности, процентные ставки снижаются практически до нуля, устраняются ограничения на доступ к кредитам, а всем, кто способен что-то делать, кредиты предоставляются даже с премией.

Эффективность в рамках старого мирохозяйственного уклада этой системы невелика. Американцы увеличили объём денег почти в 5 раз, но при этом только пятая часть этих денег доходит до реального сектора, четыре пятых захватывается финансовыми пузырями и затем стерилизуется через финансовые кризисы. В то время как в Китае, где эмиссия несколько меньше, но тоже очень большая, деньги на 80% сохраняются в реальном секторе экономики.

Мы выбиваемся из этой системы, потому что мы с точки зрения старого мирохозяйственного уклада являемся периферией, так что при поддержке валютного фонда нам навязывается чисто периферийная колониально-зависимая политика. Нам запрещают использовать денежные инструменты, запрещают использовать всё богатство кредитных инструментов, механизмов финансирования инвестиций, которые в мире отработаны, и заставляют нас создавать деньги только под покупку иностранной валюты, по сути, привязывая к интересам стран ядра этого мирохозяйственного уклада.

Деньги во всех странах сегодня в западной системе создаются под обязательства государства, и денежная эмиссия направляется прежде всего на финансирование государственных расходов.

В Китае работает смешанная система, где благодаря большому экспорту большую роль играет и формирование валютных резервов, но всё же вся банковская денежная система Китая ориентирована на рост производства. Банки кредитуют так называемые финансовые платформы в провинциях, которые представляют собой агломерацию разного рода финансовых инструментов, индикативных планов, обязательств местных органов власти, под которые выделяются кредитные ресурсы. И монетизация китайской экономики идёт через расширение производства, благодаря чему достигаются высокие темпы роста при низкой инфляции.

Понятно, что если мы хотим совершить тот рывок, о котором говорит Президент, нам необходимо найти источники финансирования этого рывка. Мы бесконечно произносим, научились произносить правильные слова про инновационное развитие, про модернизацию, про технологии, на словах уже признаём значение научно-технического прогресса, но вопрос, где взять деньги, остаётся загадкой для тех людей, которые сегодня формируют экономическую политику государства.

Здесь мы ссылаемся на очень хорошие исследования, которые были проведены Яковом Миркиным, который показал на международном опыте, что каждый рывок сопровождается прежде всего нормой накопления, резким повышением нормы накопления. Казалось бы, банальная вещь, но почему-то уже много лет игнорируется. И мы видим, что призывы Президента даже достаточно скромную норму накопления обеспечить – 27% – 5 лет назад, оказались не по зубам той системе, которая сформировалась в нашей экономике. Она оказалась не по зубам, потому что та модель денежно-кредитной политики, которая навязана МВФ, не позволяет создавать кредиты, а главным источником финансирования повышения нормы накопления, то есть роста инвестиций является расширение внутреннего кредита. Все страны, которые совершили экономические рывки – мы можем вспомнить и послевоенные США, и Европу, и 30-е годы, и советскую индустриализацию – главным источником расширения внутреннего кредита для отстающих стран в целях финансирования инвестиций является эмиссия фиатных денег, связанная обязательствами предприятий по наращиванию производства, по финансированию инвестиций.

И это опережающее развитие благодаря повышению эффективности и росту объема производства при правильном управлении превышает инфляционные эффекты расширения денежного предложения. Вместо повышения инфляции, как обычно представляется в мейнстримовских учебниках, такая политика на самом деле иногда сопровождается даже дефляцией, как это бывало в Китае. В Советском Союзе и во многих других странах мы видим, что часто сочеталось расширение денежного предложения и снижение цен. Это признак того, что работает хорошо отстроенная система управления развитием производства. Если она не отстроена, то, конечно, эта политика работать не будет.

Вследствие такой денежно-кредитной политики, как в России, наш научно-технический и производственный потенциал постоянно сжимается. Под призывы перейти на инновационный путь развития, которые мы слышим уже 15–20 лет, на самом деле мы – единственная страна в мире, в которой наблюдается сокращение научно-технического потенциала, как бы мы ни смотрели по количеству учёных и инженеров на душу населения, по расходам на НИОКРы к ВВП, и по наукоёмкости, и по интеллектуалоёмкости нашей экономики мы находимся по-прежнему в негативном тренде. Сегодня Россия, которая раньше была примерно на уровне США, сдулась до еле заметного круга, который характеризует абсолютное количество расходов на НИОКРы и абсолютное количество учёных и инженеров в стране.

Очень важно сказать, что вследствие проводимой в стране политики по рецептам валютного фонда, отсутствия кредитов, наши предприятия ушли кредитоваться за рубеж, те, которые могут предоставить за границу ликвидную, конкурентоспособную продукцию. Это породило сначала ручейки, а потом уже вал офшоризации. На сегодняшний день практически триллион долларов у нас висит в системе воспроизводства за рубежом. Из них мы видим только полтриллиона долларов.

Возвращаясь к теме структурных изменений в мировой экономике, мы констатируем крайне высокую уязвимость России от внешних санкций. Властвующая элита США ведёт сегодня гибридную войну с экономической периферией за контроль над периферией. Потому что главное, чего они хотят добиться – удержать в зоне своего влияния то, что они считают периферией, включая российскую экономику, экономику Евразийского экономического союза, которую они воспринимают как угрозу для своей гегемонии. И антироссийские санкции – это элемент этой гибридной войны за доминирование в мире. Россия в соответствии с традициями западной геополитической мысли рассматривается как ключ к мировому господству по-прежнему, как ни странно. Это ещё больше усиливает американскую антироссийскую агрессивность. То есть это объективное явление, связанное с интересами американской властвующей элиты, умноженное на их субъективное представление о том, где же то ключевое звено, которое они должны контролировать, чтобы держать под контролем весь мир.

Практически весь частный российский бизнес, да и госкорпорации тоже, во многом находятся сегодня под колоссальным риском, связанным с тем, что этот триллион долларов, находящийся за рубежом, как мы видим по примеру Русала и по многим другим, уже менее значимым примерам, находятся просто под угрозой конфискации активов, замораживания денег, и это может привести к прекращению воспроизводства частного сектора нашей экономики.

Всё это сопровождается нарастающем вывозом капитала из страны по-прежнему. И наши денежные власти стремятся удержать, как им кажется, макроэкономическую стабильность путём создания льготных условий для иностранных спекулянтов с тем, чтобы они не уходили с российского рынка. То есть они думают, что искусственная высокая доходность, которая поддерживается на нашем спекулятивном рынке, будет удерживать западный капитал, где уже доля которого составляет больше половины на нашем финансовом, сыровалютном и валютном сегменте нашего финансового рынка, смогут удерживать достаточно долго. Но это иллюзия. На самом деле мы видим, что отток капитала усиливается, и тенденция вот этого ужесточения гибридной войны в отношении России с точки зрения закономерностей, о которых я говорил, будет поддерживаться в будущем.

Исходя из того, что любая экономическая политика – это сумма интересов, и если она проводится, значит кому-то это нужно, главные бенефициары этой безумной макроэкономической политики – это офшорные олигархи, которые уже решили жить на Западе и уже никогда не вернутся. После принятия антиофшорных законов они сменили резидентство. Другими бенефициарами являются валютные спекулянты. Главным центром прибыли в нашей экономике стала московская биржа, точнее её валютный сегмент, на котором объём операций вырос за последние 3 года в 5 раз и сегодня более чем на порядок превышает объём экономической активности в стране. Это на фоне падения внешней торговли, инвестиций, в том числе иностранных. Норма доходности на спекулятивном рынке составляет в среднем 35–40%. Эта политика ведётся, потому что у неё есть очень серьёзные бенефициары.

К ним надо добавить ещё госбанки, которые сегодня стали центрами власти, используя завышенные процентные ставки. Они, по сути, сегодня и судьи, и арбитраж, и всё на свете. Экономическая власть у них. Они имеют возможность решать, какому предприятию жить, какому погибнуть, у кого отобрать имущество.

Есть обширные рекомендации, системно выстроенные, по поводу того, как макроэкономическая политика должна быть приведена в соответствие с задачами осуществления того самого рывка в нашем развитии, о котором говорит Президент. Это не только целевая кредитная эмиссия под приоритеты государственной экономической политики. Это эмиссия связанная, она опирается на стратегическое планирование, она идёт через сочетание разнообразных механизмов, частных и государственных интересов.

Индикативный план формируется как сеть инвестиционных контрактов, заключаемых между государством и бизнесом. Такой опыт у нас в стране уже есть в регионах. И формирование такой сети инвестиционных контрактов, опирающихся на стратегические прогнозы, которые в свою очередь исходят из научно-технических прогнозов, программы, центральные и индикативные планы по отраслям и по регионам, мы можем создать ту ткань частно-государственного партнёрства, которая обеспечивает нам согласование интересов, в целях экономического роста и подчинения в том числе денежной политики задачам экономического развития.

Так "Русал" это российская экономика или что ? Кого и чьи доходы там спасают ? Вообще куда бабло течет ?
То что работяги, заводы и загрязнение среды в России это понятно, но куда уходит весь смысл этого, т.е. деньги ?

С просторов ФБ

Расходы бюджетов в январе-сентябре 2018 г. выросли на 9%, таких темпов не было с 2012 г., влияние оказал
электоральный период. Расходы бюджета Москвы выросли на 15%, в остальных регионах динамика вдвое
медленнее. Лидерами роста расходов были некоторые территории, где прошли сентябрьские выборы губернаторов
(Тюменская область – 23%, Хакасия – 19%, Хабаровский край – 16%).

В январе-августе 2018 г. более 25% всех налоговых поступлений в федеральный бюджет обеспечил
Ханты-Мансийский АО, еще 10% – Ямало-Ненецкий АО. Москва как крупнейший рынок потребления
дает более 12% поступлений, Санкт-Петербург – 6%. В результате 4 субъекта РФ обеспечивают
более половины налоговых доходов федерального бюджета. Весь Дальний Восток – только 2%.

Ввод жилья в Санкт-Петербурге за три квартала 2018 г. снизился на 35 процентов по сравнению с январем-сентябрем 2017 г.
Доля Московской области в общем вводе жилья по стране достигла 14 процентов, а вместе с Москвой - 18 процентов. Московская область опережает Москву по вводу жилья в 3,5 раза.

Более 10 миллионов тонн сельхозпродукции - от мяса и молока до овощей и фруктов, - которые фигурировали в официальных отчетах и позволяли рапортовать о настоящем буме в секторе АПК, - на самом деле никогда не существовали.

По результатам Всероссийской сельскохозяйственной переписи (ВСХП) 2016 г. стоимость валовой продукции сельского хозяйства была снижена с 5654 млрд руб. до 5111,8 млрд руб., т.е. на 542 млрд руб. (10,6%)

Согласно текущим отчетам производство картофеля имело тенденцию роста и валовой сбор увеличился в 2017 г.
по сравнению с 2000 г. на 5,2 млн т. Однако по окончательному отчету валовой сбор в 2017 г. был в 1,6 раза
меньше, чем в 2000 г.

Эти и другие интересные сведения в декабрьском "Мониторинге экономической ситуации"

Банки из Топ10 начали готовиться.

Промсвязьбанк сократил до минимума обеспечительные депозиты в пользу международных платежных систем Visa и Mastercard, а также сокращает долю валютных активов. Об этом рассказал председатель правления банка Пётр Михайлович Фрадков (сын М. Е. Фрадкова, бывшего директора Службы внешней разведки Российской Федерации). Это одна из мер подготовки к возможным санкциям, следует из его слов.

после приватизации возникла ситуация, когда самым выгодным в бизнесе было — дорваться до существующего актива, а не создать новый. И это до сих пор у нас в мозгах сидит.

Китайцы дали возможность развиваться новым бизнесам, а мы запустили борьбу за имеющиеся. Все крупнейшие наши бизнес-схемы — это как бы что-то перепродать.

 

— Обратный выкуп компаний, происходивший в последние годы, не очень разумен по двум причинам. Во-первых, это очень дорого. С учетом всех модернизаций владельцы вложили в ту же ТНК-ВР несколько миллиардов долларов. И при этом в конце нулевых получали прибыли с компании на 4-6 млрд. долларов в год. А продали они ее за 54,5 млрд. Для чего нужно было занимать деньги от имени «Роснефти», чтобы выплатить эту сумму? Во-вторых, когда вы имеете дело с газом или нефтью, предприятия и так у вас на крючке. Вы можете выдать или не выдать им лицензии. Можете любое предприятие обанкротить в пять минут, сказав, что оно нарушает эколо­гическое законодательство. Вы всегда можете поднять экспортную пошлину — и собрать деньги в бюджет, вообще не напрягаясь. Вспомните идею Белоусова забрать дивиденды у металлургов: это 8 миллиардов долларов за год вообще ниоткуда. То есть вы и так можете крутить этими предприятиями, как хотите.

Зачем вам вкладывать деньги, возвращая их в собственность государства? Вы больше с них налогов собирайте, если казне нужны деньги.

— Звучит как-то не очень законно.

— А что незаконного в повышении экспортной пошлины на нефть?

— А придумывать экологические нарушения?

— Их разве надо придумывать? Норильск — в десятке самых грязных городов мира, смог из труб «Норильского никеля» не имеет аналогов по концентра­ции вредных веществ. Комбинат можно закрыть хоть завтра. И не «под предлогом», а по причине.

— То есть ошибкой была приватизация этих отраслей в 1996 году, а теперь ошибка — национализация? Их зря отбирают?

— Нет, насчет «отбирают» я ничего не говорил. Если б они отбирали, то, может, это не было бы ошибкой.

— Выкупать не надо? Страшные вещи вы говорите.

— Я понимаю, как это звучит. Но эти предприятия когда-то отдали владельцам очень дешево. На мой взгляд, вполне можно было бы 20 лет спустя создать условия, при которых эти компании вернулись бы в госсобственность.

— Наелись — отдавайте обратно?

— Еще раз: я вовсе не за то, чтобы предприятия отобрать. Я за то, чтобы начать максимально ограничивать их прибыль. Если мы посмотрим на доход­ность нефтяного бизнеса за рубежом, она приблизительно такая же, как и в большинстве других секторов. И только у нас нефтянка получает прибыль, которую никогда не получишь ни в каком ретейле или мобильной связи.

— Владельцы нефтянки тоже не хотят терять свои доходы. Прижать их — они прижмут наемных работников. А работников у них много.

— Не уверен. Если вы посмотрите на структуру издержек, хотя бы в той же «Роснефти», зарплата занимает 8,9 процента, и это, замечу, с учетом доходов Игоря Ивановича Сечина. Основные затраты идут на инфраструктуру, на транспорт, на бурение. Кроме того, в нефтянке и «Газпроме» заняты чуть более 1,2 миллиона человек. Это всего полтора процента рабочей силы страны. Тут на работниках не сэкономишь.

 

— Вопрос не в собственности на предприятия, а в эффективности работы. В Европе и государственные компании бывают вполне эффективными. С частных в сырьевом секторе можно собирать больше налогов. И за счет сырьевого сектора — государственного и частного — снижать налоговое бремя в конкурентных отраслях, давать развиваться новым производствам.

— О «Роснефти» и «Газпроме» как раз говорят, что они неэффективны, потому что государственные. Помните доклад о «Газпроме», который действует не в интересах акционера — государства, а в интересах подрядчиков? Разве это не пример того, что государство все-таки плохой собственник?

— А с чьей стороны мы смотрим? Если со стороны среднего россиянина, так ему абсолютно все равно. Да, «Газпром» действует неэффективно, у него большие издержки, через них отмываются деньги для «друзей Путина»…

— И не попадают в бюджет, на них не закупают томографы и лекарства для больных раком. Мне, простому россиянину, не все равно.

— Да, томографы не закупают. Но «Лукойл» имеет ту же выручку, что и «Рос­нефть», а налогов платит в 2,5 раза меньше. И тут деньги не идут нелегально «друзьям Путина», а легально идут в виде дивидендов акционерам. Если смотреть с точки зрения простого российского человека и судить по тому, сколько он получает от налогов, то «Роснефть» и «Газпром» в чемпионах. Как выстроена политика с точки зрения себестоимости — да, тут модели разные.

Частные компании хотят максимизировать прибыль и капитализацию, потому что их акционеры живут от этого. А государственные хотят увеличить затраты, потому что менеджмент живет от распила.

Но по налоговым платежам нельзя сделать вывод, что «Газпром» и «Роснефть» хуже «Лукойла».