Об арестах 1937-38 в РНИИ - Клейменов, Глушко, Королёв и другие

....Пропускная способность следственных органов ограничена. Если поток доносов достаточно велик, на их расследование не остаётся достаточного времени. Далеко не все сотрудники управления государственной безопасности народного комиссариата внутренних дел были сознательными преступниками: просто с конца июня 1937-го до середины ноября 1938-го несколько сомнительных решений коллегии наркомата и пленумов центрального комитета коммунистической партии, наложившись друг на друга, вызвали такой вал доносов, что добросовестные работники просто не успевали в них разобраться, и наилучшую отчётность давали недобросовестные, сводившие следствие к выбиванию показаний, подтверждающих донос. Не зря Лаврентий Павлович Берия, возглавив наркомат 1938.11.17, одним из первых распоряжений запретил расследование анонимок: это стало важным тормозом мясорубки Большого Террора. Судя по проведенному тем же Берия пересмотру обвинительных приговоров по статье «измена родине», вынесенных при его предшественнике Николае Ивановиче Ежове, примерно четверть этих приговоров была вовсе никак не обоснована, а ещё примерно четверть считала политическим умыслом банальную уголовщину.

С другой стороны, что считать доносом? Выдающиеся завоеватели космоса Сергей Павлович Королёв — координатор разработки ракетных систем в целом и главный конструктор нескольких носителей — и Валентин Петрович Глушко — главный конструктор мощных двигателей главной тяги — очень не любили друг друга, ибо каждый из них был арестован и осуждён по доносу другого. Но при этом каждый из них был совершенно уверен, что всего лишь указал на реальные технические ошибки коллеги. И это соответствовало действительности: в новом деле вообще не обойтись без ошибок, и критика со стороны способствует их преодолению. Но в обстановке потока труднопроверяемых обвинений проще счесть любую ошибку преступлением — из опасения в свою очередь пасть жертвой доноса за то, что счёл преступление ошибкой.

Немного отвлекусь: на примере Королёва удобно показать, как выглядит неполное расследование дела. При хрущёвской реабилитации материалы уголовных дел уничтожались (в папке оставалось только само решение о реабилитации), так что разобраться в сути дела практически невозможно. Зато при бериевской реабилитации уголовное дело сохранялось в неприкосновенности — поэтому случай Королёва подробно исследован. Итак, его арестовали в 1938-м сразу по нескольким обвинениям. Одно из них — покушение на жизнь высших военачальников (при испытательном запуске крылатая ракета направилась на блиндаж с представителями народного комиссариата обороны) — допускало смертную казнь, так что он был включён в список «по первой категории» (во вторую попадали те, чьи обвинения заведомо не подлежали смертной казни, а влекли только меры наказания: оно, как известно, предназначено не только для мести, но и для исправления — а смерть не исправляет). Но другое обвинение — подрыв обороноспособности СССР путём нецелевого расходования средств оборонного бюджета — опровергло первое. Ибо деньги (в общей сложности 120 000 рублей — пара десятков килограммов золота или зарплата самого Королёва за доброе десятилетие) ушли на создание опытных образцов крылатых и зенитных ракет. Нецелевым же это расходование стало потому, что ещё до начала проектирования конструкторы средств управления предупредили: создать автопилот, способный работать в условиях полёта ракеты, невозможно при текущем уровне развития техники (они оказались правы: даже немцы, опередившие нас по приборостроению на два поколения развития, справились с запуском крылатой ракеты только в 1943-м, а зенитные ракеты — опять же немецкие — так и остались опытными образцами до конца войны, хотя немцам они были жизненно необходимы для противостояния массированным англоамериканским бомбардировкам городов и заводов). Если нельзя сделать автопилот — то невозможно и направить ракету на блиндаж с генералами. Поэтому Королёва приговорили не к расстрелу, а к 10 годам лишения свободы. При Берия дело рассмотрели внимательнее. Пришли к выводу: хотя ракетный научно-исследовательский институт и финансировался из бюджета народного комиссариата обороны, но Королёв несомненно не намеревался подрывать обороноспособность — он просто искренне желал воплотить в жизнь свои мечты, не задумываясь об источниках растраченных им денег. Соответственно сняли обвинение в антигосударственном умысле. Но вот сам факт заведомо бесполезного — а значит, нецелевого — расходования средств имел место: ведь Королёв знал, что автопилота для его ракет не будет. Поэтому его приговорили к положенным за вольное — хотя и бескорыстное — обращение с казёнными деньгами 8 годам лишения свободы.

Думаю, из одного этого примера видно, сколь сложным может быть расследование и сколь мала помощь следователю от доноса. В данном случае, впрочем, доноса как такового, по сути, не было: несколько крупнейших в стране специалистов выступили, по сути, в роли экспертов, оценивших деятельность друг друга. Но общая обстановка в следственных органах вследствие потока доносов оказалась столь сложна, что экспертизу сочли бесспорным доказательством злого умысла, хотя она указала лишь на ошибки.

 

Операция, которую проводили в хирургическом блоке Кремлевки 14 января 1966 года, сразу же началась с накладки: анестезиологи пытались дать оперируемому наркоз, но тот не мог широко открыть рот. Пришлось делать разрез на горле и вводить трубку в трахею. «У меня нет никаких сомнений, — вспоминал потом академик Борис Петровский, — что во время допросов в 1938 году Королеву сломали челюсти. Это обстоятельство и заставило нас сделать ему трахеотомию».