Пилим якорь [6]

РУССКАЯ РОЖЬ ДЛЯ НОРВЕГИИ.
До начала 1800-х гг. развитие российско-норвежской торговли сдерживалось целым рядом факторов как в соединенных королевствах Дании и Норвегии, так и в России. На севере Норвегии торговле с русскими был придан официальный статус лишь в 1780-1790-х гг., в процессе отказа властей от системы торговых монополий и основания торговых городов (в том числе и города Вардё). До этого торговля с русскими была здесь фактически контрабандной, хотя в ней и участвовала значительная часть местного населения, включая чиновников. В России же ведение экспортной торговли в то время разрешалось представителям одного лишь купеческого сословия, и только наиболее состоятельным из них — купцам первой гильдии. Кроме того, существовали и определенные законодательные ограничения в торговле зерном с зарубежными странами.
В 1799 г. во Франции вследствие острого политического кризиса произошел государственный переворот, первым консулом Французской республики стал пользующийся широкой поддержкой в народе и армии генерал Бонапарт. В 1802 г. Бонапарт добился признания своих полномочий пожизненно, в 1804 г. провозгласил себя императором Наполеоном I. В ходе серии войн 1799–1815 гг. Наполеон добился выдающихся успехов в деле объединения Европы под своей властью. Наполеоновские войны, изменившие границы европейских государств и определившие будущее Европы на многие десятилетия вперед, отразились, в частности, и на русско-норвежской торговле, которую вели русские поморы на севере Норвегии.
В ноябре 1806 г. Наполеоном был издан декрет, разосланный монархам и правительствам всех союзных с Францией и зависимым от нее европейским странам. Декрет запрещал вести торговые, почтовые и другие сношения с Великобританией — в то время главным и наиболее опасным противником Франции. Этим документом было положено начало континентальной блокаде, целью которой было с одной стороны нанесение экономического ущерба Великобритании путем закрытия для нее европейских рынков, а с другой — установление гегемонии французской экономики в Европе. Однако, пытаясь создать проблемы правительству Великобритании, Наполеон создал едва ли не большие проблемы тем странам, которые, по разным причинам оказались вовлечены в участие в континентальной блокаде. Среди них оказались Россия и соединенные королевства Дании и Норвегии, лишившиеся возможности вести официально взаимовыгодную торговлю с Великобританией.
Годы континентальной блокады в норвежской истории ассоциируются с народными бедствиями. Британский королевский флот в качестве ответа на объявленную Великобритании блокаду в свою очередь стал препятствовать движению торговых судов между Данией и Норвегией. В Норвегии стала ощущаться нехватка хлеба. Цены на продукты выросли, начались голод, болезни, возросла смертность населения. В этих условиях поставки ржи и других продуктов питания из России стали жизненно необходимыми для населения Норвегии.
В 1807 г. датско-норвежский посланник при дворе русского императора Александра II Отто Бломе добился разрешения от российских властей на закупку значительного объема ржи для последующей транспортировки ее через Архангельск в норвежские порты, в том числе и для размещения на военных складах в Тронхейме. В следующем 1808 г. архангельский купец первой гильдии Василий Попов, возглавлявший один из крупнейших русских торговых домов Архангельска, отправил в Норвегию 18 тысяч четвертей ржи, а в 1809 г. — еще около 50 тысяч четвертей ржи. Некоторые из судов, перевозивших этот груз, потерпели крушение или были захвачены английскими крейсерами, но большая часть товара благополучно достигла норвежских портов.
В 1810 г. более 20 морских судов, принадлежащих купцу Василию Попову, невзирая на риск быть захваченными англичанами, как и в прежние годы, взяв груз, вышли из Архангельска. И, как минимум, одно из них было захвачено. Благодаря решительности его шкипера М. А. Герасимова, команде захваченного судна удалось освободиться и с честью выйти из неожиданного испытания.

СЛУЧАЙ ЭТОТ БЫЛ ДОВОЛЬНО ИЗВЕСТНЫМ…

Подвиг Матвея Герасимова, совершенный им в 1810 г., впервые нашел отражение в печати в художественном произведении — повести «Мореход Никитин» (1834 г.) Александра Александровича Бестужева-Марлинского.

Но лишь в середине XIX в. реальные обстоятельства подвига и сама личность героя стали привлекать внимание публицистов и историков. Первые публикации о М. Герасимове появились в 1849 г. и были переизданы в 1854 г. в условиях войны с Великобританией, когда тема народного сопротивления королевскому флоту стала вновь актуальной.
Общие сведения о М. А. Герасимове и его подвиге можно почерпнуть из книг советских исследователей дореволюционной истории Архангельской губернии — мурманского историка И. Ф. Ушакова и архангельского историка Г. Г. Фруменкова. Одной из наиболее основательных работ советского периода, посвященных М. А. Герасимову, является статья Л. Е. Вострякова, напечатанная в 1983 г.
В постсоветский период, уже в XXI в, дважды публиковались архивные документы, непосредственно относящиеся к подвигу М. А. Герасимова.
В 2002 г. в издании «Новый часовой» был опубликован «Журнал путешествия с англичанами русского корабельщика Матфея Герасимова», составленный вскоре после возвращения М. А. Герасимова в Россию. «Журнал…» представляет собой тетрадь без переплета в 12 листов. Рукопись написана одним четким почерком без правки и подписи автора. На титульном листе после заглавия сделана запись: «Журнал получен от кольского купца Романа Шабунина января 18 дня 1811 года. Н. Озерецковский» (вероятнее всего «Журнал…» был передан академику Николаю Яковлевичу Озерецковскому, который ранее, еще студентом побывал в Архангельске и Коле в 1771 г. в составе экспедиции Академии наук, возглавляемой профессором И. И. Лепехиным). Сейчас журнал находится на хранении в Санкт-Петербургском отделении архива Российской академии наук.
В 2004 г. в Архангельске вышла хрестоматия, в которую составителями был включен рапорт кольского городничего от 20 сентября 1810 г. в Архангельское губернское правление о храбрости и предприимчивости кольского мещанина М. А. Герасимова, проявленные им при освобождении судна и команды от пленения английским военным кораблем. Большую часть рапорта занимает «объявление» Матвея Герасимова, приведенное в документе от первого лица.



ЗАХВАТ РУССКОГО СУДНА АНГЛИЙСКИМ КАПЕРОМ И НЕОЖИДАННЫЙ ФИНАЛ ЭТОГО ДЕЛА
Рассмотрим обстоятельства этого дела в хронологическом порядке.
19 (31) августа. Новопостроенное трехмачтовое судно «Евплус 2-й», принадлежащее архангельским купцам Алексею Попову и сыновьям, по пути в Норвегию с грузом ржи до 200 четвертей, захвачено на подходе к мысу Нордкап трехмачтовым английским судном, вооруженным пушками. Шкипер М. А. Герасимов и шесть человек из его команды перевезены на английское судно. В тот же день одного М. А. Герасимова после безрезультатного допроса (сказался языковой барьер) вернули на «Евплус 2-й». Туда же была направлена английская призовая команда, состоящая из 8 человек. Русское судно взято на буксир.
23 августа (4 сентября). Буксировка сделалась невозможной по погодным условиям. На «Евплус 2-й» возвращены двое русских матросов. Русское судно в сопровождении английского корабля продолжало следовать в Англию самостоятельно.
30 августа (11 сентября). Рано утром 30 августа М. А. Герасимов при помощи одного из своих матросов запер англичан, спящих в каюте вместе с больным русским юнгой и штурманом Спиридоновым, отказавшимся поддержать соотечественников в явно опасном деле. В то же время другие трое россиян сбросили в воду вооруженного английского матроса, бывшего на палубе. Он стал единственной жертвой этого «переворота». Еще один английский матрос был ранен багром в щеку при попытке выбраться из каюты. «Евплус 2-й» лег на обратный курс.

30 августа — 1 сентября (11–13 сентября). Англичане время от времени пытались освободиться, стреляя и стараясь изнутри выломать двери каюты. Русские укрепили двери каюты снаружи. Последняя попытка англичан выбраться была предпринята вечером 1 сентября, когда судно потеряло управление вблизи берега, а вся русская команда на палубе была занята, пыталась предотвратить аварию.
1–4 (13–16) сентября. Судно шло с сильным попутным ветром, с заметным креном груз ржи сместился к одному борту, поправить его не было возможности. В трюме время от времени открывалась течь. Русские и запертые в каюте англичане обменивались водой и продовольствием: в распоряжении русских оказались вода, крупа, масло, говядина; у англичан в каюте — сухари и ром.
4 (16) сентября. В условиях штормовой погоды М. А. Герасимов был травмирован, у него разбито лицо, на короткое время он теряет сознание. Английский офицер вернул М. А. Герасимову отобранную у него ранее карту и просил выпустить его на палубу, чтобы помочь с управлением, но его не выпустили.
4–7 (16–19) сентября. Русские, измотанные работой и вынужденной бессонницей, находились в постоянном напряжении, ожидая возможного нападения англичан из каюты или встречи с другим английским капером. Они решили более не рисковать, следуя в Россию с семью вооруженными неприятелями в каюте судна, а высадить их на «датском берегу».
7 (19) сентября. «Евплус 2-й» приходит в Вардё.

М. А. Герасимов, как мог, сообщил о случившемся коменданту местной крепости. Тот направил к судну отряд солдат. Выйдя из каюты, английский офицер добровольно отдал М. А. Герасимову шпагу, кортик, карманный кинжал, флаг и карту города Лондона.
После чего всех семерых англичан со связанными руками и завязанными глазами отконвоировали в крепость. Команда, пережидая противный ветер, занялась приборкой и ремонтом судна.
16 (28) сентября. М. А. Герасимов, прибыв в Колу, сообщил о случившемся городничему.


«ДОБРОВОЛЬНО ОТДАЛ МНЕ СВОЮ ШПАГУ…»
В опубликованных источниках Матвей Герасимов упоминал о холодном оружии, переданном ему британским офицером в норвежском городе Вардё при освобождении.
«Приплыв и городу Варгаеву, где, остановясь, съехал я на гору, явясь и тамошнему коменданту, коему объявя причину моего и нему прихода. А он, сколько мог от меня понять, не мешкав, отрядил одного унтер-офицера с 10 рядовыми ко мне на корабль, при коих я каютные двери отворил, откуда сперва вышел английский офицер, который добровольно отдал мне шпагу, кортик и карманный кинжал. А потом за ним вышли поодиночке и матросы его, шесть человек, и все оные люда забраны были датскою командою и увезены в город <…>. Английские ж шпага, кортик и кинжал про мне состоят, а датское свидетельство при сем представляю».

Конев Вадим Константинович Рисунок. Пленение англичан русскими поморами. Подвиг М.А. Герасимова. ГОАУК "Мурманский областной краеведческий музей"
«С нуждой достигли на 7-е сентября и датским берегам и, не осмелясь более <…> в Россию с неприятелями следовать, пристав и городу Варгаеву, где, остановясь, съехав на берег и явясь и тамошнему коменданту, коему объявя причину моего и нему прихода, а он, сколько мог от меня понять, не мешкав, отрядил унтер-офицера с 10-ю рядовыми вооруженных, с коими приехал я на корабль и про коих я приказал отпереть из матросской каюты двери. Оттуда приказал выйти своему юнге и потом и английскому офицеру, который добровольно отдал мне свою шпагу, кортик и карманный кинжал. И по выходе, не выпуская на день, завязали оным руки и платками глаза, а потом и всех его 6-ть человек, и все оные люди было забраны датскою командою и увезены <…>. В добычу ж мне достались от англичан флаг и столичного города план».
Вопрос о том, что стало впоследствии с трофеями Матвея Герасимова, насколько нам известно, до недавнего времени специально отечественными историками не рассматривался. Ниже мы представим материалы, отчасти позволяющие дать ответ на этот вопрос.

«ВЕЩИ ЭТИ ЛИЧНО ОТ НЕГО ИСТРЕБОВАТЬ»: АДМИРАЛ М. П. ФОН ДЕЗИН ОТБИРАЕТ ТРОФЕИ У ГЕРОЯ
В Архангельском губернском правлении, узнав о подвиге Матвея Герасимова из рапорта кольского городничего, поспешили сообщить о нем в донесении Правительствующему Сенату. Одновременно губернское правление поручило кольскому городничему забрать «имеющиеся у Герасимова шпагу, кортик и кинжал» и хранить их в Коле, «в городническом правлении впредь до особого повеления».
В силу особенностей делопроизводства того времени, это поручение было оформлено как Указ Его Императорского Величества, исходящий из губернского правления. Чиновники, получавшие такого рода указы, обычно старались не затягивать с ответом, рапортуя о получении и исполнении их. 15 ноября 1810 г. Кольский городничий указ получил, но выполнить его не смог: Матвей Герасимов отказался отдать оружие! Свой отказ он оформил в письменном виде.
«Сим честь имею объяснить, что я оных орудиев — шпаги, кортика и кинжала отдать не намерен, а прошу оставить при мне, ибо оные достались мне добычею от неприятеля», — написал Матвей Андреевич. Полагая, что начальством движет в первую очередь забота о сохранности трофеев, он написал при этом, что «никуда их не утратит» и будет готов при необходимости предъявить властям.
Однако архангельский военный губернатор и главный командир Архангельского порта адмирал М. П. фон Дезин (именно он, судя по всему, и был инициатором изъятия трофеев у М. А. Герасимова) не оставил своего намерения. 31 января 1811 г. он предложил губернскому правлению вернуться к этому вопросу: «Поелику оный мещанин Герасимов находится ныне в Архангельске, то и можно вещи эти лично от него истребовать». Фон Дезин предложил отправить трофеи министру полиции или, оставив при губернском правлении, испросить мнение министра: «Что с таковыми вещами учинить повелено будет?»
На следующий день М. А. Гарасимов отдал в губернское правление оружие и флаг с картой.
Настойчиво стараясь отнять трофеи у героя, фон Дезин, возможно, руководствовался не только и не столько рациональными причинами, сколько эмоциями. Не исключено, что он просто завидовал славе отважного помора.
Дело в том, что, судя по сохранившимся источникам и публикациям, М. П. фон Дезин, несмотря на сделанную им карьеру, был весьма посредственным флотоводцем и администратором. Он неоднократно вызывал нарекания начальства своими профессиональными качествами, и, в особенности, умением командовать кораблями в бою. В 1788 г. во время морского сражения со шведским флотом у острова Гогланд в Финском заливе, русский арьергард под его командованием действовал плохо, а два корабля вообще вышли из сражения, за что их командиры понесли заслуженное наказание. Впоследствии М. П. фон Дезина старались не подпускать к командованию кораблями, а «употреблять в должность по чину его» на разнообразной службе, связанной с бумагами. В 1798 г. он был назначен военным губернатором и главным командиром Архангельского порта, в 1799 г. произведен в адмиралы. Конец карьере фон Дезина наступил в 1811 г., т. е. в тот же год, когда он отобрал трофеи у М. А. Герасимова. Большая смертность в Архангельском морском госпитале привлекала внимание столичных властей, и по Высочайшему повелению в Архангельск был командирован штаб-лекарь Жуков. Начавшееся следствие вскрыло множество злоупотреблений, так или иначе имеющих отношение к фон Дезину. Его отстранили от дел, запретив въезд в Санкт-Петербург и Москву. Правда, в декабре 1811 г. фон Дезин был Всемилостивейшее прощен и окончательно уволен от службы с полным жалованьем

«Дело о взятых кольским мещанином Герасимовым у англичан: шпаге, кортике, кинжале, военном флаге и плане городу Лондон». Обложка дела. Из фондов ГААО

«Дело о взятых кольским мещанином Герасимовым у англичан: шпаге, кортике, кинжале, военном флаге и плане городу Лондон». Фрагмент документа. Из фондов ГААО.
М. А. Герасимов в том же 1811 г. был награжден знаком отличия военного ордена Святого Георгия «для ношения по установленному порядку», но без права именоваться кавалером.


«ВОЗВРАТИТЬ ПО ПРИНАДЛЕЖНОСТИ»: АДМИРАЛ А. Г. СПИРИДОВ ВОССТАНАВЛИВАЕТ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
Назначенный вместо фон Дезина архангельским военным губернатором и главным командиром Архангельского порта А. Г. Спиридов узнал об истории М. А. Герасимова. 27 февраля 1812 г. он поручил правителю своей канцелярии Н. Рыбкину выяснить в губернском правлении: «В оном ли правлении до сих пор хранятся, или куда именно отданы представленные в прошедшем году кольским мещанином Герасимовым взятые им у англичан флаг, кинжал, кортик, шпага и план города Лондона?».
На следующий день из губернского правления сообщили, что «сии вещи» хранятся там до сих пор, поскольку от министра полиции не поступило относительно их никакого распоряжения.
29 февраля 1812 г. в Архангельском губернском правлении получили лаконичное, в несколько строк «предложение» военного губернатора, управляющего гражданскою частью адмирала А. Г. Спиридова: «Хранящиеся в оном гражданском правлении отобранные в январе месяце прошлого 1811 года от кольского мещанина Матвея Герасимова вещи, как то флаг, кинжал и прочее, коими завладел он у пленных англичан, я губернскому правлению предлагаю возвратить по принадлежности ему, Герасимову».

Алексей Григорьевич СПИРИДОВ (1753-1828 гг). С 1811 по 1813 годы военный губернатор Архангельской губернии и главный командир Архангельского порта, (портрет работы художника Михаила Шибанова).
Видимо, у Алексея Григорьевича не возникло сомнений ни в правомерности принимаемого им решения, ни в собственных властных полномочиях. Отсутствие документа с мнением министра полиции не остановило адмирала.
7 марта 1812 г. Архангельское губернское правление очередным «Его Императорского Величества указом из оного правления» предписало кольскому городничему объявить мещанину Матвею Герасимову, что «когда он явится в Губернское правление, то выданы ему будут хранившиеся в оном отобранные от него вещи, как то флаг, кинжал, шпага, кортик, план городу Лондону». 18 марта 1812 г. этот документ был получен кольским городничим, его содержание доведено до сведения М. А. Герасимова.
Но воспользовался ли полученным разрешением Матвей Андреевич, забрал ли он обратно свои трофеи (все или некоторые)? И что с ними стало в последующие десятилетия? Пока точно мы не можем ответить на этот вопросы. На основании публикаций, содержание которых приводится ниже, можно предположить, что после смерти М. А. Герасимова они находились в Архангельске (во всяком случае, точно были здесь с 1844 по 1862 г.).

Архангельск 1820-х гг. Набережная. Акварель В. Е. Галямина. Из фондов Архангельского музея изобразительных искусств.
ЗАТЕРЯННЫЕ ТРОФЕИ: ПЕРЕПИСКА ЧИТАТЕЛЕЙ ГАЗЕТЫ «КРОНШТАДТСКИЙ ВЕСТНИК»
Весна, лето и осень 1862 года запомнилась архангелогородцам долгим, надоевшим холодом. «Только холод, да холод и чувствуем мы в Архангельске нынче, только льды, да льды и видят до сих пор кругом себя по Белому морю мореплаватели, приходящие сюда», — писал 14 июня в «Морской сборник» один из архангельских корреспондентов.
Холодная погода вполне соответствовала тоске и унынию, охватившим в то лето жителей Архангельска и особенно Соломбалы.
В начале «эпохи великих реформ» власти России и лично император Александр II сделали с Архангельском и защищавшей его с моря Новодвинской крепостью то, чего не смогли сделать в течение двух навигаций 1854 и 1855 гг. английская и французская, а еще раньше в навигацию 1701 г. — шведская эскадра. Старейшее и крупнейшее в России адмиралтейство было фактически разрушено, а затем и вовсе упразднено. Та же судьба ожидала и крепость 5 (17) марта 1862 г. император Александр II «высочайше повелеть соизволил главный порт в Архангельске упразднить. В порте сем сохранить лишь гидрографическую часть и управление маяками и лоцией». Оказавшиеся лишними военные чины были уволены со службы или переведены в другие порты, имущество выставлено на торги или отправлено в Санкт-Петербург. В опубликованных в 1862–1863 гг. в «Морском сборнике» и «Кронштадтском вестнике» коротких корреспонденциях с новостями из Архангельска сквозило, мягко говоря, сожаление о принятом в столице решении. Тем, кто еще недавно строил корабли для великой империи, было невыносимо видеть, как умышленно приводятся в негодность пушки, разбиваются станки и оборудование, отправляются на слом портовые суда, как бегут из Соломбалы люди, «будто при землетрясении».
Разгром адмиралтейства невольно наводил современников, чья служба так или иначе была с ним связана, на мысли о бренности сущего, о смысле прожитой жизни, о необходимости сохранения исторической памяти. В этом контексте вспомнили и о трофеях М. А. Герасимова. Читатели газеты и корреспонденты морской газеты «Кронштадтский вестник» в 1862 г. как минимум четыре раза возвращались к этой неожиданно взволновавшей их теме. Мы не будем пересказывать содержание корреспонденций, а воспроизведем их с незначительными сокращениями в хронологическом порядке.
«Вообще в нас еще не развита склонность к сбережению и сохранению исторических памятников. Существуют ли у нас хоть частицы корабля "Азова", брига "Меркурия", парохода "Владимира"? Не говоря о многих других драгоценных предметах, достойных украшать морской музей. Что станется после упразднения Архангельского порта с английским флагом, шпагой и кортиком, трофеями Герасимова, хранившимися до сих пор в конторе над портом при Соломбале?»
«В № 28 Кронштадтского вестника в статье "Из письма в редакцию", между прочим, выражено сожаление о том, что станется после упразднения Архангельского порта с английским флагом, шпагой и кортиком, трофеями Герасимова, хранившимися до сих пор в конторе над портом при Соломбале? Что, в самом деле, станется с этими достопримечательностями, я сказать, по некоторым обстоятельствам, от меня не зависящим, не могу, хотя и принадлежу к числу служащих в этой конторе. Потому что, да будет известно и ведомо читателям "Кронштадтского Вестника", вещи эти в конторе над портом в Соломбале не хранятся и не хранились никогда. Да мне кажется странно и предполагать, а тем страннее еще печатно утверждать, что подобные вещи могло храниться в конторе, так как известно, я думаю, всем и каждому, что портовая контора — не арсенал какой-нибудь, не музей, не оное что подобное, а просто ни больше, ни меньше как присутственное место, в котором даже о письменные дела после окончательного их решения, дольше трех лет не могут оставаться, а должны быть непременно сдаваемы для хранения в архив. Слышал я, однако, что упомянутые трофеи Герасимова находятся в ведении артиллерийской части Архангельского порта и хранятся в принадлежащем той части арсенале. Когда, откуда и каком образом оно туда попало, об этом, я полагаю, должно быть известно в артиллерийском управлении Архангельского порта, которому известно, конечно, и о том, что станется с этими трофеями после упразднения нашего порта».
«Прочитав корреспонденцию г. Ст. Петухова из Архангельска от 12 мая в № 41 "Кронштад. Вестн.", спешу вам сообщить, что в 1844 году покойный П. Ф. Кузьмищев, как хозяин конторы над портом, сам мне показывал трофеи Герасимова, которые ему удалось где-то отыскать. Не знаю, сколько времени до моего прибытия (1844 г.) в Архангельск трофеи эти было помещены конт. — адм. Кузьмищевым в конторе над портом и долго ли оно там оставались, но, во всяком случае, как моряки Соломбалы, так и мои сослуживцы на корабле "Ингерманланд" подтвердят, что видели это трофеи в 1844 году при конторе над портом в Соломбале. В бытность же мою в Архангельске в 1830 году об этих трофеях и речи не было, и только такому человеку, каком был Кузьмищев, любившему все полезное о хорошее, могло прийти на мысль отыскать подобные достопамятности, поставив их на видном месте. Плохо помнят в Соломбале о бывшем капитане над портом П. Ф. Кузьмищеве по его деятельности. Едва прошло 18 лет, а уже уверяют, что вещи это (трофеи) не хранилось никогда в конторе над портом в Соломбале!».
«Как-то в "Кр. Вестнике" возбужден был вопрос о флаге и кортике, взятых как трофеи с английского капера архангельским мещанином Герасимовым в 1810 году. Нам положительно известно, что вещи эти хранятся ныне в арсенале бывшей здесь артиллерийской части и, по случаю упразднения порта, назначены в числе прочих артиллерийских предметов и передаче в ведение архангельской новодвинской артиллерии, где, вероятно, и скроются уже навсегда от взоров современников и потомства. Мы советовали бы местным гражданам вступиться в это дело и возвратить себе названные трофеи, как свое кровное наследство и достояние, завоеванное отважным моряком-собратом. Знаки эти приличнее было бы поместить в здешнем городском соборе, где сохраняются Петровы флаги, деревянный крест, сделанный им собственноручно, и орудия, отбитые архангелогородцами под Новодвинкой у шведов».

КОРТИК
После 1862 г. следы трофеев М. А. Герасимова вновь теряются. Вероятно, их все-таки вывезли в Кронштадтский арсенал, а позднее — в Санкт-Петербург.
В сравнительно недавно опубликованных книгах заведующего фондом оружия Центрального военно-морского музея капитана 1-го ранга в отставке кандидата военно-морских наук И. П. Суханова подробно описан трофейный кортик, длиной 58,6 см, когда-то принадлежавший М. А. Герасимову, а теперь находящийся на хранении в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге (инв. № 5444):
«Клинок стальной, с остатками травленого орнамента, однолезвийный, с широким и узким долами. Ширина клинка у пяты 3,2 см, кривизна 43/4,8 см. Черен рукояти костяной, с пропиловкой поверхности мелкими ромбиками и тремя фризами. Навершие рукояти литое латунное с головкой и гривой льва. Крестовина также литая, латунная с закругленными и загнутыми в противоположные стороны концами. На нижнем конце крестовины закреплено латунное ушко. Заодно с крестовиной отлиты пластины перекрестья и крепления рукояти, изготовленные в виде заостренной пирамиды с боковыми округлениями, канавками и цветками. Ножны листовые латунные с двумя ушками и кольцами для крепления пасовых ремней Устье в ножнах зафиксировано двумя винтами. На верхней обоймице ножен — овальный штамп с надписью: «R. Banks 49. Fore street. Plymouth».



Трофейный кортик, принадлежавший М. А. Герасимову. Из фондов Центрального военно-морского музея, г. Санкт-Петербург. Фото Д. Жаворонкова.
Этот кортик — единственный из трофеев М. А. Герасимова, современное местоположение которого достоверно известно автору настоящей публикации.