Владивосток, шестая верста

Многое связанное с флотской службой со временем забывается, но общение с сослуживцами или воспоминания других моряков позволяют снова окунуться во времена флотской молодости и вспомнить службу и своих товарищей.

Служба на боевом корабле хорошо описана моряком ЧФ Николаем Казаковым - Воспоминания радиотелеграфиста ЗАС 1975-1978 годы.

Последнее предложение из воспоминаний, но оно может стоять вначале -

"...хотелось бы отметить, что служба на флоте воспитала во мне, молодом человеке, умение жить в коллективе разных людей, служебной и бытовой дисциплине, стремлению делать свою работу хорошо..."

"...На крейсер «Жданов» нас доставили на баркасе. Подходя к нему, я уже окончательно осознал, что судьба мне сделала большой подарок. Правда, праздничное настроение улетучилось, как только мы вступили на палубу крейсера. Вахтенный офицер нас построил, выровнял по линейке, вызвал дежурных по БЧ и службам, которые затем развели нас по подразделениям. Двигаясь по кораблю, создалось ощущение, что я нахожусь внутри огромного сооружения, состоящего из различных помещений, соединённых различными проходами, закутками и переборками. Довершило осмысление объемного хаоса, размер кубрика 19, где я должен был жить оставшиеся два с лишним года. Особо после тесных помещений тральщика. Огромный кубрик казался зрительным залом кинотеатра. К огромной радости и отрезвлению нахлынувших впечатлений, там встретил своих знакомых-однокурсников по учебке: Валерия Мороза, Юрия Берец и Толю Ващенко, радиотелеграфистов ЗАС боевого поста 6 (БП‑6). В первую очередь годки моего боевого поста внимательно осмотрели мой аттестат и примерив, забрали новую форму для ДМБ. Взамен безоговорочно выдали поношенную, но вполне добротную форму. Так началась моя служба на новом месте.
Крейсер готовился к боевому походу в Средиземное море. Молодые, как и я, проходили в кратчайшем режиме обучение своих обязанностей на боевом посту корабля. Корабль в это время напоминал муравейник. Везде встречаются и снуют группы молодых моряков, сопровождаемые бывалыми моряками-экскурсоводами, которые что-то показывают и рассказывают. В том числе и наша группа с БП‑6, возглавляемая годком, осваивала и изучала огромный город-корабль.
В первую очередь научили бегать по трапу, вверх и вниз. Причем быстро двигались всегда, не только по боевой тревоге, даже вальяжные годки убыстряли свои движения на трапе. Уже после службы, просматривая художественные фильмы о флоте, всегда возникало раздражение, когда моряки по трапу ползут не спеша, травя байки.
Через несколько дней заступил на бачкование. В кубрике 19 жило 40-50 человек, семь или восемь столов для приема пищи. Бачкование (два стола) при личном составе БП‑6 в количестве 14 человек, из них до двух лет службы 7 человек, проходило спокойно, ненавязчиво и поочередно. Правда, иногда график изменялся, когда за какое-нибудь нарушение бачковой получал вне плановые дни бачкования. Обычно за плохо вымытую посуду или различные служебные нарушения, что я сразу же и познал.
Затем стали нести положенную по штату молодому матросу вахту дневальным по кубрику. Вахта в основном не сложная. Основная обязанность следить за чистотой в кубрике и вовремя будить на вахту сослуживцев. Сидеть нельзя, нарушителя ждала суровая кара — очередное дежурство по кубрику. Особенно трудные часы дневального с 00 часов до 4-х часов утра. Представьте, в кубрике спят 50 человек, полумрак, светятся пару лампочек ночного света. Ходить на вялых ногах сложно, хочется присесть, но по опыту знаешь, что сидя можно незаметно для себя уснуть. Все способы борьбы со сном испробованы. Что делать? В этом случае у каждого были свои секреты. Я, когда уже было невмоготу, делал так. У нас на крейсере всегда водились крысы, в разное время, в разном количестве. Крысы активизируются ночью. В сонной тишине кубрика, в углу начинают грызть железо (переборку, палубу, вентиляционные рукава и еще черт знает что), особенно по углам. В полусонном состоянии беру швабру, иду в угол и медленно засыпаю стоя, оперевшись на древко, под яростный скрежет разгрызаемого железа и оживленную возню крыс. Слышу, меня кто-то сзади легонько похлопывает по плечу. Мгновенно с уже открытыми глазами оборачиваюсь, внятно представляюсь дежурному по БЧ или кораблю. На подозрительный вопрос, что делаю в углу, отвечаю, что ловлю крыс или охраняю покой моих товарищей от этой напасти. Офицер прислушался к крысиной возне где-то там, в недрах корабля, под палубой, и удовлетворенный уходит. Наконец, по громкой связи сообщают о подготовке смены вахты, быстро бужу своего сменщика. После его развода ложусь спать как убитый, зная, что подъем догонит мой короткий сон в 600.
Как я ранее отметил, обучение новичков проходило быстро. Да и мы молодежь, были заинтересованы в этом, чтобы получить свой боевой номер и встать на вахту. Тем более, что свою радиоаппаратуру, режим связи освоили основательно за восемь месяцев учебки. Наибольшее затруднение получали при изучении крейсера. Через месяц годку сдавали условный, устный экзамен по строению корабля, с привязкой, что и где находится. Я и по-моему мой друг А.Ващенко все же не сдали этот экзамен. В назидание, после отбоя, наш годок повел нас в машинное отделение, передал из рук в руки другому годку из БЧ-5 и мы познакомились с внутренностями корабля ниже ватерлинии. В машинном отделении таких как мы собралось более десятка из разных БЧ. Нам выдали ветошь, паклю и мы кто на коленях, кто на животе ползком, застревая среди труб, каких-то железок, под пайолами, собираем мазут и прочие нефтепродукты. Где-то в четыре часа пришел наш годок и забрал нас домой, в кубрик 19. Повторный экзамен прошел без сбоя, на «отлично».
В таком экстренном режиме подготовки в БП‑6 и дожили до долгожданного выхода на боевую службу — БС 76. Начали нести вахту на боевом посту. Освоили связь с кораблями. Особенно было важно отработать режим связи с опытными корабельными операторами, работая в их оперативном, быстром и четком режиме связи.
В момент выхода корабля из Севастопольской бухты был на вахте. Поэтому не увидел, как провожают корабли на боевую службу. Вечером, как положено, кто первый раз выходит в море, принял полулитровый плафон забортной морской воды. Тем самым выполнил традиционную процедуру крещения в моряки! Босфор проходили по боевой тревоге. Нам, молодежи из БП‑6 повезло. Разрешили приоткрыть заглушку иллюминатора и в щель увидеть знаменитый древний город Константинополь (по-современному Стамбул), огромный мост через пролив и сопровождавший нас катер-шпион (как мы его называли). Потом вышли в Мраморное море и опять как бы выход в первый раз в Средиземное море, выпили морской воды. Далее красивейший пролив Дарданеллы, узкий, быстрый с проточной водой; похожий на наши беломорские проливы.
Пришли в точку № 5. Нас переодели в тропическую форму, очень удобную при жаре одежду. Приняв штаб Пятой Средиземноморской эскадры, началась для нас радиотелеграфистов ЗАС на весь период боевой службы, каждодневная вахта и настоящая служба на боевом корабле. Поэтому далее основные воспоминания сохранились по схеме: БП‑6, кубрик 19, бачкование, подъем флага, отдых между вахтами. За исключением отдельных запомнившихся эпизодов службы, о которых расскажу в дальнейшем.

Вахту несли по две или три смены по четыре часа. На ночную вахту брали еду или второй ужин; обычно это второе, компот и кому повезет в хлебопекарне свежей выпечки вкуснейший горячий хлеб. Интенсивность вахты была в зависимости от обстановки в регионе Средиземного моря и количества занятых кораблей эскадры. Была постоянная связь с «Рябиной» (штаб ЧФ), с кораблями эскадры, иногда с Москвой (штаб ВМФ СССР — «Компас») и другие корреспонденты. На одном аппарате работали с 6-8 кораблями, передавая и принимая развединформацию, оперативные задачи и другие сведения с кораблей Средиземноморского региона.. Все это проходило при повышенном внимании со стороны кораблей 6-го флота США и кораблей НАТО (иначе — «басурмане»), которые постоянно отслеживали и наверное записывали нашу связь. Не редко мешали работе. В этом случае приходилось хитрить.

Типовой пример. Перед заступлением на вахту в передающем центре брали запасные «чистые» частоты. Смена вахты. Передаю своим кораблям запасные частоты в режиме ЗАС связи. Начинаю работать с кораблями. Через некоторое время подключается «басурманин» и выдает на моей частоте параллельно со мной свою морзянку. Прием затруднен, буквы не распознаю (каждая буква азбуки Морзе распознается по своей мелодии или звучанию, а не по количеству точек и тире). Наша ЗАС связь такая, что если пропустил один знак (букву), потом на приеме идет нечитаемый текс. Нужно остановиться и начать снова с этой буквы. В таком режиме связи, когда идет параллельная морзянка, останавливаю работу, выхожу по международному коду в режиме открытой связи на телеграфном ключе с «басурманином» (для этого у нас в посту был справочник международных кодов объемом более 100 страниц). Прошу его не мешать работать. Он отвечает, что это его работа такая и не может удовлетворить мою просьбу. Я обзываю его на международном языке радистов, что он нехороший человек и даю сигнал своим корреспондентам переходить на запасную частоту. При этом обязательно должен от каждого нашего корабля получить подтверждение, что они меня услышали (при любом состоянии связи и слышимости). Выхожу на запасную частоту, дожидаюсь своих и начинаю работать с кораблями. Иногда, через 1-2 часа «басурманин» находит на этой частоте меня по моему почерку работы (у каждого радиста свой прочерк или стиль работы на телеграфном ключе) и все начинается с начала. Но когда у меня работы нет со своими кораблями, я нахожу своего натовского оппонента и начинаю также мешать ему работать. И он меня просит не мешать работать и так далее. Правда, последнее бывало очень редко, ибо своей работы хватало и свободного времени не было...

...Наиболее ответственная работа была при ведении переговоров с кораблями в режиме «он-лайн», как сейчас говорят. Офицер штаба эскадры, сидя рядом с радиотелеграфистом ЗАС, вел переговоры с кораблями. Такая связь требовала высокого профессионального уровня подготовки. Нужно быстро и четко передать то, что тебе офицер диктует и также принять информацию с корабля. Иногда приходилось, в зависимости от значимости передаваемой информации, менять оператора с другой стороны, если он медленно или с ошибками работал.

Вызывала глубокое уважение работа радиотелеграфистов ЗАС на небольших кораблях, которые в одиночном походе в море или океане выполняли боевые задачи. Особенно запомнилась работа с гидрографическими судами, а попросту — нашими разведчиками. В любую погоду, они каждые пять минут, а порой и в постоянном режиме (через минуту) передавали развединформацию о кораблях и подводных лодках НАТО, которые выходили в море из базы, из той же Роты, к примеру. Информация передавалась на максимально высокой скорости, иногда при плохой слышимости. Вдруг передача прерывалась, сбой. Налаживаю, вновь закрытый режим связи, спрашиваю: «Что случилось?». Он отвечает: «Шторм, отрывает при ударе волны от аппаратуры, пропускаю буквы». Я ему помогаю, подстраиваюсь в его рваному ритму и так работаем несколько часов. Бывало, он передает: «Нас засекли, уходим». Низко кланяюсь этим ребятам, у которых частенько работа проходила в экстремальных условиях..."