Igor_Feo>> 613, С-384, ее звали "одесситкой"
Г.8.> Спасибо. А поподробней можно?
Оттуда же:
"В мае 1966 г. на С-384 произошло самовозгорание перекисной стеллажной торпеды. Рассказывает командир лодки Никита Львович Маталаев: «В предпраздничный день, 8 мая, после ужина личный состав, как обычно, убыл на стадион. На лодке осталась вахта. Вахтенный ЦП при обходе лодки в 18.50 осматривал носовые торпедные аппараты и, обернувшись на хлопок, увидел, как из-за стеллажной торпеды
328
бьёт парообразная струя, которая, попав на брезент койки, воспламенила его. Это всё произошло в доли секунды. Вахтенный вылетел из 1-го отсека во 2-й, задраил переборку и объявил тревогу. Личный состав в считанные минуты прибежал со стадиона на лодку. В отсек на разведку был отправлен матрос, снаряженный в ИП-46, но тут же у переборки «задохнулся», так как ИП ещё не успел разогреться и заработать. Его вытащили, и он продышался. 1-й отсек оказался полностью задымлен. Оценили со старпомом и командиром БЧ-5 обстановку, и я дал приказание заполнять 1-й отсек через главную осушительную магистраль и одновременно отдраить сверху торпедо-погрузочный люк. Отсек заполнялся водой очень медленно, во 2-м отсеке прикладывали мокрые маты к переборке, так как она сильно грелась, вентилировали яму АБ. Продолжали пытаться отдраить торпедопогрузочный люк, чтоб подать пожарные шланги с плавбазы «Эльбрус», около которой мы стояли, и с ракетного корабля, стоящего с противоположной стороны пирса. Доложил о случившемся и обстановку на флот через командира ракетного корабля. Когда передние крышки торпедных аппаратов стали «дышать», т.е. отжиматься давлением из 1-го отсека, по моей команде командиры ракетных и торпедных катеров, стоящие поблизости, а также С-157 (В.Храповицкий) отошли от причала, так как я примерно представил, что произойдёт, если мои торпеды взорвутся.
Открытие торпедопогрузочного люка шло очень тяжело, т.к. внутреннее давление прижимало кремальеру и не давало её развернуть. Последним, кто нажал уже на рукоятку защёлки люка, был старший матрос Борис Нечаев. Злой «джинн» вырвался из отсека, давлением отбросило крышку, струей чего-то жёлтого, обжигающего меня и старпома К.Александрова отбросило от сидений на мостике к радиопеленгаторной рамке. Когда я открыл глаза, всё было вокруг жёлтым, плотным. Я ущипнул себя - жив, окликнул старпома - жив и бросился к носу лодки. Подали несколько шлангов с плавбазы и ракетного корабля, начали заливать отсек.
Струя вырвавшегося давления отбросила Бориса Нечаева на борт плавбазы, и он, получив от удара смертельную травму, ушёл под воду. Водолазы нашли его тело только на третий день поиска в стоячем иле.
Борьбу за живучесть лодки продолжали около трёх часов. Как только начинали осушать отсек, торпеда снова возгоралась. Наконец она иссякла, вернее, притихла. Сразу же лично доложил командующему ЧФ адмиралу С.Чурсину и, не откладывая, прямо в черновом журнале описал на трёх листах, что случилось, возможные (предполагаемые) причины, свои оценки и решения, действия личного состава и группы соседних кораблей. Это в дальнейшем избавило меня от лишних расспросов всевозможных комиссий.
На следующее утро вместо праздника Победы начали выгружать торпеды. Командир БЧ-3 заходить в первый отсек отказался. Недавно прибывший помощник командира капитан-лейтенант Э.Балтии (в будущем Герой Советского Союза, командующий ЧФ) как бывший
329
минёр вызвался идти в 1-й отсек, установил полусгоревшее торпедо-погрузочное устройство и очень чётко работал там, постоянно докладывая обстановку. Поливая торпеду водой из шланга, так как она всё время вспыхивала, мы выгрузили её, а затем все остальные торпеды.
В результате пожара 1-й отсек выгорел полностью, на его восстановление ушли месяц и бочка спирта, безвозмездно выделенная начальником технического управления ЧФ контр-адмиралом Н.А.Смирновым. Бориса Нечаева мы почётно похоронили в Балаклаве, поставили памятник. Его посмертно наградили за проявленное мужество орденом Красной Звезды."
стр.328