Несколько цитат для определения эффективности:
"Основная тяжесть боевой работы оставалась на советских авиаторах, не знавших ни выходных, ни праздников. За год пребывания в ДРА они успевали налетать 2,5-3 нормы «мирного времени», при этом на отдельных самолетах выполнялось 450-470 вылетов. За 1984 г. на ИА приходилось 28% от общего числа БШУ и 6% всех разведрейдов. Интенсивность боевой работы летчиков-истребителей была на треть выше, чем в ИБА, и опережала даже штурмовиков, уступая по напряженности только экипажам вертолетов. Со временем еще более возросшая нагрузка заставила комплектовать полки вторым составом летчиков и техников из других частей. Это позволяло приобрести боевой опыт работы большему числу авиаторов и, по возможности, удержать нагрузки на людей в допустимых пределах (хотя и при этом каждый рабочий день, начинавшийся еще до восхода солнца, длился 12-14 часов, а полк успевал «переработать» 15, 20, а то и 30 тонн бомб, и «допустимые пределы» сводились к тому, что люди все же не падали от усталости)."
Возникает вопрос в чем причина интенсивного применения "чистых" истребителей в ударных операциях?
Особенно поражает введение для них второго состава экипажей и техников!
Может скорость оказалась не бесполезной?
А вот воспоминания летчика Су-17
http://win.www.airwar.ru/history/locwar/afgan/stores/stores.html
"Потери полка в Афганистане не обусловлены недостаточно высоким профессиональным уровнем летчиков или недостаточными маневренными и боевыми возможностями самолета Су-17МЗ. Война есть война.
Самолет Су-17М-3 при грамотном пилотировании — грозная боевая машина. Он позволяет решать широкий круг боевых задач. Мы в Афганистане работали по наземным целям, в основном выполняли бомбометания авиабомбами калибра 250, 500 кг, как с горизонтального полета, так и (чаще) на пикировании с углами от 20° до 40°,. Минировали горные тропы с использованием КМГУ. Иногда работали с НУРСами различного калибра от С-5 до С-24.
...
Что касается точности, то она возрастала с увеличением углов пикирования и была оптимальной при углах 40°, да и время пребывания в зоне досягаемости ПВО душманов было минимальным. Но условия гор и здесь диктовали свои законы. Чем больше угол пикирования, тем больше должны быть высоты ввода, сброса и начала вывода (чтобы не попасть в зону разлета осколков от своих же авиабомб). То есть, если цель находится высоко в горах, на 3000—5000 м над уровнем моря, то ввод в пикирование с углом 40° надо выполнять с высоты 6000— 7000 м, а забираться туда с 4х500 кг бомбами в условиях летней жары без включения форсажа — невозможно. Факторы высокогорья и жары иногда вынуждали брать вместо четырех «пятисоток» — три, что в свою очередь (несимметричная подвеска) усложняло взлет, особенно при сильном боковом ветре. А с четырьмя авиабомбами, при температуре +35 °С и выше, на высокогорном Кандагарском аэродроме не хватало для взлета длины ВПП.
После сброса авиабомб выполнялись противоосколочный и противоракетный маневры. Сначала пытались маневрировать даже на полном форсаже, но впоследствии от этого отказались, т. к. «Стингеры» всегда находят «включенный форсаж». Маневр выполнялся с углом набора 30°, дачей правой ноги (чтобы создать скольжение) и отстрелом ППИ. Очереди от ДШК проходили левее самолета, а ракеты уходили на тепловые ловушки."
Вот еще интересный момент:
"Во время пребывания в ДРА (1986—1987 гг.) наша авиаэскадрилья разведчиков летала на самолетах Су-17МЗР. Основная задача, которую нам за это время приходилось выполнять, заключалась в ведении воздушной разведки передвижения войск и техники, скоплений живой силы и вооружения; вскрытия военных баз, складов, засад; наблюдений за караванами и тропами; доразведки целей перед и после нанесения ударов; уничтожения наземных целей самостоятельным поиском — «охота» (составом пары или звена), а также совместно со штурмовиками Су-25 разведывательно-ударные действия (РУД)." По сути Су-25 были слепые (есть и др. факты), и требовали обеспечения для себя. Вот здесь как раз и можно пояснить действия Су-25 с высоты 1000м, а Су-17 с 2000м, только почемуто модификация обычно не указывается."
А вот про живучесть Су-17:
"Спасибо трудяге Су-17, когда он только мог, всегда долетал домой, несмотря ни на какие повреждения. Командир эскадрильи подполковник Лучкин А. И. привел свой весь израненный Су-17МЗР с отбитым наполовину стабилизатором и произвел посадку на своем аэродроме в Баграме. У командира звена капитана Смага при нанесении удара в районе Баграмской «зеленки» («Черная гора») самолет был подбит и загорелся. Катапультироваться здесь — верная смерть, плотность огня такая, что «вертушкам» даже подойти не дадут. Поэтому, вопреки всем мирным инструкциям, он повел свою машину в сопровождении ведомого на свой аэродром. Машина не подвела, тушили ее уже после посадки. А сколько раз привозили пробоины от огнестрельного оружия во всех мыслимых и немыслимых местах. Ведь что стоит сказать о пробоинах в районе компрессора двигателя. Иной раз он останавливался, а то и начинал гореть от попадания мелких камешков или забоин на лопатках. А тут бывало привозили такие «букеты», что пилоту только и оставалось потом выйти, поклониться и поцеловать своего трудягу."
А вот про МиГ-21, время действия 1983-84гг:
" В считанные минуты после вызова определялся состав группы, боевая зарядка (на стоянке заранее готовились самолеты с различными вариантами снаряжения), уточнялись координаты, высота целей, и через 10-12 минут с момента подачи команды группа успевала взлететь. Очевидно за это, а может быть за скорость и маневренность истребители МиГ-21 прозвали «веселыми». Команда на вызов так и передавалась в эфир от крытым текстом: звено «веселых» в такой-то район. В это же время Су-17 стали неофициально называть «стрижами», а Су-25 — «грачами».
Удары по выявленным целям выполнялись при выполнении полетов на разведку и в ходе выполнения других задач. К таким объектам относились прежде всего обнаруженные средства ПВО. Как правило, командир ударной группы никогда не оставлял без воздействия обнаруженный в ходе выполнения задания огонь с земли. Предупредив группу, продолжающую удар, ведущий, иногда в паре с ведомым, заходил на обнаруженный объект и подавлял его огнем из пушки, расходуя обычно в одном заходе весь боекомплект пушки ГШ-23 (200-250 снарядов).
Воздушную разведку в течение всего периода пребывания полка в Афганистане более часто приходилось вести эскадрилье на аэродроме Шинданд, так как рельеф местности в том районе был более плоским, а загруженность выполнением остальных задач — значительно ниже.
В Баграме полеты на разведку наиболее интенсивно начали производиться в апреле 1984 г., с началом очередной операции в Панджшерском ущелье. Эти полеты выполнялись обычно на МиГ-21УМ по заданному или произвольному маршруту на малой и предельно малой высоте (до 20-30 м). Маршрут по ущелью выбирался снизу вверх, в противном случае для выдерживания высоты пришлось бы часто создавать отрицательные перегрузки. "
Обратите внимание на прицельную стрельбу из 23мм пушки. Какая высота должна быть?
А вот интересный момен по боевому применению:
"Применение средств поражения производилось, как правило, с пикирования при прицеливании в ручном режиме. При этом высота над целью сброса авиабомб составляла 1200 м, пуска ракет С-24 — 900 м при расчетном угле пикирования 30°. Расчетные углы прицеливания устанавливались в зависимости от типа боеприпаса. Момент сброса определялся по высоте, рассчитанной заранее или переданной командиром ударной группы в зависимости от высоты цели.
На боевом курсе необходимо было определить разницу истинного угла пикирования и скорости от заданных значений и учесть это изменением высоты сброса. На расчетной высоте производился сброс, включение отстрела инфракрасных ловушек ИПП-26 и вывод с перегрузкой 6-7 с набором высоты на форсажном режиме с углом 30-45°. Понятно, что для точного определения высоты на пикировании (вертикальная скорость около 150 м/с), летчику надо было перенести взгляд в кабину, что, конечно, сказывалось на точности прицеливания. Наши предложения по весьма простой модернизации прицельной системы остались без внимания — в Афганистане мы были последними на МиГ-21.
РБК-250 и РБК-500 (с АО-1; 2,5; 10 и ЗАБ-2,5) применялись, в основном, с пикирования с углом 40°. В связи с тем, что необходимых взрывателей АТК-10 ЭА (с временем раскрытия кассеты 1-10 с) часто не было, приходилось использовать АТК ЭА (10-20 с) с установкой времени срабатывания 10 с. Для раскрытия кассеты на высоте, обеспечивающей оптимальный разброс ее содержимого, сброс приходилось выполнять на высоте не менее 2400 м. Если цель находилась на 5000 м ввод в пикирование выполнялся на 10 000 м. При этом расчетный угол прицеливания составлял около 10°, что превышало максимальный угол обзора вниз, составляющий на МиГ-21бис 7°. Поэтому перед сбросом летчик поднимал нос самолета на угол 3°, закрывая при этом цель, и нажимал БК. Позже некоторые летчики чисто интуитивно научились бросать РБК и с горизонтального полета с высоты около 2000 м, хотя никаких прицельных систем для этого не было.
В отличие от наших соседей — истребителей-бомбардировщиков Су-17, мы широко использовали форсажные режимы работы двигателя, считая, что вероятность поражения самолета средствами ПВО в большей степени зависит от времени пребывания в зоне огня. Форсажный режим позволял быстро набрать высоту, выйти из зоны огня, поддерживая при этом перегрузку 3-4, что практически исключало поражение ПЗРК, случаи применения которых были довольно редки. (В это время у противника были ПЗРК «Стрела-2» польского производства, через Египет попавшие в Афганистан.) Наиболее часто обнаруживался огонь малокалиберной зенитной артиллерии (23 мм) и крупнокалиберных пулеметов (12,7 и 14,5 мм). Эти средства имели дальность эффективного огня не более 2000 м. При сбросе бомб с пикирования на высоте 1200 м и выводе с перегрузкой 7 ед. самолет практически не заходил в зону эффективного огня. Огонь с земли обнаруживался по заметному в тени дульному пламени, в сумерки и ночью были видны и трассеры снарядов и пуль. На освещенных солнцем участках местности огонь практически не обнаруживался.
Обычно в каждом полете, за исключением вылетов с ФАБ-500, которые на МиГ-21 можно было подвесить только две и сбросить сразу, мы выполняли несколько заходов по объекту, что позволяло скорректировать прицеливание. ...
К концу лета 1983 г. интенсивная работа авиации привела к дефициту авиационных бомб, тыл не справлялся с их подвозом. В этот период мы получили указание временно выполнять боевые вылеты с половинным боекомплектом, что не позволяло производить повторные заходы и сильно сказывалось на точности бомбометаний и стрельб.
Временно мы вынуждены были перейти на применение давно завезенных и хранящихся на складе вооружения парашютных штурмовых бомб ФАБ-500Ш и ШН с пикирования, хотя подобный режим для нас не предусматривался. Такое их использование требовало гораздо более жестких условий — сброса на высоте 800 м при расчетном угле пикирования 40(!) град.
Были попытки применения этих бомб с горизонтального полета с высоты 100 м. Они показали, что цель, отлично наблюдаемая с большей высоты, часто терялась летчиком при снижении на боевом курсе и обнаруживалась за доли секунды перед сбросом. Поэтому был опробован прием, при котором при выходе самолета с ФАБ-500ШН на боевой курс цель обозначалась другим истребителем ракетами С-24 с пикирования. Это обеспечило возможность прицельного бомбометания, однако точность была все же ниже, чем при сбросе с пикирования. До нас эти бомбы почти никто не применял, и они пролежали долгое время на открытом воздухе, что сказалось на надежности срабатывания парашютной системы.
При ее отказе взрыватель бомбы срабатывал с замедлением 34 с, и уже в первом полете одна моя бомба, отрикошетив от твердой почвы, взорвалась через полминуты за несколько километров от цели. Поэтому впоследствии от применения штурмовых бомб с предельно малых высот пришлось отказаться.
С горизонтального полета с предельно малых высот использовались только зажигательные баки ЗБ-500, которые иногда применялись при поддержке своих войск по площадным целям. Были случаи, когда ЗБ-500 подвешивались на один—два самолета ударной группы, иногда, если позволяли условия, ЗБ-500 применялись составом звена в сомкнутом боевом порядке при сбросе по команде ведущего. В этом случае расчетным режимом бомбометания были высота 100 м и скорость 1000 км/ч. "
Напоследок хочется отметить слудующую цитату: "Появившиеся в этот период ПЗРК «Стингер» заставили значительно поднять высоту боевого применения, что еще более ухудшило точность. Эффективность авиации снизилась, в этих условиях требовались управляемые средства поражения, которых, к сожалению, еще не было на вооружении истребителей, истребителей-бомбардировщиков и штурмовиков."