Подводные лодки проекта 641

Заканчивая про быт, отмечу, что гадостной неприятностью было стремительное размножение тараканов, которых заносили с продуктовой тарой со складов береговой базы. В подплаве их называли "стасиками". Паразиты облепляли подволок и пикировали с него на стол кают-компании, приходилось прикрывать свою тарелку телом, чтобы избежать "ассорти" в блюде. Зная это свойство, перед автономкой офицеры сбрасывались и доктор закупал большое количество баллончиков "дихлофоса", которые берег до первого захода в любой порт, где, выгнав всех из лодки и надев противогазы группа под его руководством опрыскивала все помещения, после чего закрывали все переборки, выключали вентиляцию и ждали часа 4. После этого "зачистная" команда сметала трупики в ведра.Выносили несколько ведер. Обработки хватало на пару месяцев.
3 октября мы форсировали Гибралтарский пролив, а 6 октября началась арабо-израильская война ("Война Судного дня"). Лодки бригады, которых мы сменяли на БС, не были отпущены домой, их придержали в восточном Средиземноморье, куда также срочно перенаправили 2 лодки из нашей бригады - Б-130 и Б-409, поближе к побережью Израиля. Таким образом, в восточном Средиземноморье сосредоточились порядка 16 советских ПЛ, из них 4 атомные. С 10 октября к побережьям Сирии и Египта начали подходить наши транспорты с оружием, в основном с бронетехникой. Один транспорт ("Илья Мечников") был атакован ракетами израильтян, загорелся и сел на мель. Через несколько дней мы получили циркулярную радиограмму, продублированную по ЗАС. Согласно ее лодки получали боевую задачу - поражения кораблей противника с применением обычного оружия (имелось в виду атакующего наши транспорты) и применять противолодочной оружие в целях противолодочной обороны. Было от чего вспотеть лысине командира! Как определить противника? А если это будут американские боевые единицы? А в носовых ТА у нас только 2 торпеды обычные, остальные 4 - атомные!
Через двое суток это указание ГШ ВМФ было отменено, и мы вздохнули с облегчением. К тому же в это время мы находились еще в западном Средиземноморье, и реально выполнить такой приказ могли только Б-130 и Б-409. Что они там реально сделали, я не знаю, но командиры ПЛ впоследствии были награждены орденами.
Нам же после окончании этой войны дали возможность зайти в Аннабу (Алжир) на 3 дня, где восполнили запас воды и частично провизии. Впервые сошли на берег.

Далее продолжали несение БС в западном Средиземноморье. Под Новый год нас перенаправили в восточное Средиземноморье, поближе к Египту, и, наконец, в январе получили приказ заходить в Александрию, т.е. спустя 4 месяца после выхода из базы. Александрия встретила сильнейшим ветром, с трудом удерживали трап. Но долгожданный межпоходовый перерыв все-же наступил. Занимались пополнением запасов, текущим ремонтом, отпускали в город. Дали валюту, на них покупали подарки для жен. Но надо было быть очень осторожыми в покупках, особенно золотых изделий. Обманывали на каждом шагу, нам это было сначала непривычно ("дикий" рынок, привыкли к советской системе торговли, когда продавец головой отвечал за проданный товар), затем понемногу приспособились, получили советы от "старожилов". Через месяц пребывания в Египте опять на БС в восточной Средиземке до апреля 1974 г., когда спустя 3 месяца мы опять в Александрии. На этот раз передали лодку ремонтному экипажу, который должен был провести необходимый ремонт и воостановление матчасти, а наш экипаж отправляли на месяц в Крым на отдых. Погрузились на черноморскую ПРТБ и шли 4 суток до Севастополя через Босфор. В Севастополе нас встретили вызванные командованием жены, и теперь мы были с ними вместе. Срочников разместили в казармах (где памятный бюст П.Кошке), а офицерский и мичманский состав с женами поехали в Ялту, но не в санаторий, где в это время был другой экипаж (Б-105), а в дом отдыха. Неприятностью были громадная лестница перед домом, которую атрофированные ноги подводников не могли осилить в один прием, отсутствие горячей воды и ледяная холодная (из-за отсутствия нормального водоснабжения многие жены "залетели"). Паршивым было и питание в этом ДО, но мы быстро приспособились - ходили в местные ресторанчики, где была прекрасная и очень дешевая кухня (сезон еще не наступил - апрель месяц), отъелись шашлыками, ребрышками и прочими мясными вкусностями. Бутылка Игристого к обеду - 1 руб.40 коп.!
Наехала на нас спецмедкомиссия, тестировала как кроликов, в дальнейшем узнали, что изучали нас как подопытных с целью выявления последствий длительного нахождения и рабочего функционирования человека в замкнутом сильно ограниченном пространстве в одном коллективе. Как оказалось, для нужд космонавтики.
Фактически свободный отдых для офицеров длился 3 недели, а одну неделю каждый должен был отдежурить в казарме Севастополя с личным составом с целью поддержания дисциплины и порядка, а срочники временами хулиганствовали - молодые, адреналин после сидения в "железной бочке" прет. Через месяц нас опять посадили на НК и отправили в Александрию, принимать лодку и вперед, на БС.

Итак, в мае 74 г. мы опять вышли на БС на следующий 3-хмесячный цикл. Начинала сказываться психологическая усталость. Но организм уже привычно, автоматически выполнял положенную работу. Привык он и к повышенной температуре в отсеках, и доктор при 27 гр. стал в койке залезать под одеяло, ему становилось холодно. О медпомощи. Как ни странно, никто из экипажа не болел (не считая кожных прыщей у мотористов). Очевидно, в замкнутый объем неоткуда было проникать инфекции. Но доктор стал беспокоиться - вторая половина автономки, а он еще не совершил подвига. Тогда он стал поочередно обходить всех членов экипажа и интересоваться их самочувствием, особенно жалобами на какие-нибудь боли. И надо же, нашел, что искал - у одного матроса-электрика выявил признаки аппендицита. Доложил командиру - нужна операция. Доложили на плавбазу - оттуда спросили "Сами справитесь?". Док ответил командиру да. Дело начиналось вечером, легли на ровный киль на глубине 80 м, начали готовить операционную, которой служила кают-компания, она же офицерская столовая. 2 часа мыли, чистили, устанавливали софиты, натянули простыни на подволок, чтобы тараканы и конденсат с него не падали вниз. Доктору на операцию нужен был ассистент, по расписанию им должен быть химик-санинструктор, им у нас был матрос-срочник. И вот тут случился казус. Химик пропал - нет и найти не могут. Я тоже поключился к поиску и нашел его забившимся за самую дальнюю стеллажную торпеду. Говорю - вылезай и на операцию. Он в стоны и сопли, говорит ни за что. В чем дело? Я, говорит, с детства крови боюсь и при виде ее в обморок падаю. Я к доктору, поясняю ситуацию. Он в замешательстве, попросил, чтобы я ему ассистировал. Объясняю доку, что ассистировать служить могу, крови не боюсь, но как командир БЧ связи в любой момент должен быть на радиопередаче или сеансе связи, а длительность операции непредсказуема. Тут я вспомнил, что мой подчиненный связист-ЗАСовец закончил 2 курса мединститута перед призывом, и после его согласия тут же рекомендовал его доктору. На том и порешили. Операцию начали после полуночи. Но длилась она необычайно долго, док сначала никак не мог найти злополучный аппендикс, он оказался каким-то завернутым, а найдя, убедился, что он действительно гнойный, флегмонозный, его нужно было срочно удалять. В общем, операцию закончили где-то в 5-м часу утра. Оперированного переместили за стенку на койку штурмана, он был на вахте, группман отдыхал в другом месте. Док лег рядом и в дальнейшем не отходил от матросика круглосуточно в течение 3-х суток, пока он не пукнул. В общем, док его выходил как родного ребенка. Подвиг доку был засчитан по его отчету.

Срочники служили тогда по 3 года. Накануне автономки с лодки таинственно исчезли те, кому оставалось служить менее года, под разными предлогами их тихо перевели на другие ПЛ или бербазу. Так что остальные в принципе укладывались по срокам на ДМБ.
Этот третий 3х-месячный цикл БС прошел без приключений, и в конце июля 74 г. нас направили в сирийский Тартус на отдых и текущий ремонт. Пришвартовались к ПМ, ветерану, который до сих пор служит в Тартусе. Жили на ПМ. Отпускали в город группами по 5 человек и только в штатской одежде. Выдали валюту на покупки. Сирийцы, в отличие от пройдох египтян, относились к нам очень хорошо. Не обманывали, относились уважительно. В ресторанчиках кормили очень вкусно, плата была умеренная. Со спиртным была напряженка, но мы быстро выяснили, что самый оптимальный алко - это кофейный бренди за 3 фунта. В лавках тайком продавали нам порножурнальчики, что было в диковинку для нас, но это дело жестко отслеживал местный черноморский особист, обнаруженное все конфисковывал, владельцев брал на учет. Валюту в основном тратили на качественные золотые изделия для жен и женскую галантерею.
Обстановка в порту была напряженной, постоянно несли противодиверсионную вахту, опасались израильских подводных диверсантов. Поэтому и "прославились" с инцидентом. Одурев от однообразия, младший штурман лейтенант решил развлечься, вспомнить свой опыт подводного плавания в акваланге, благо на лодке имелось 2 комплекта ЛВС. Разработал целый тайный план: подговорил минера, чтобы тот страховал его с концом в ограждении рубки, предупредил двух наших лодочных вахтенных ПДСС, которые с автоматами стояли в корме и в носу, чтобы они молчали, затащил через лючок под легкий корпус комплект ЛВС, и определил время - обед и послеобеденный отдых до 14.45. В это время разделся под легким корпусом, надел акваланг и бултыхнулся в воду за лодкой. Ничего интересного он в воде не нашел, одни коряги, к тому же вода была очень мутная, с желтой взвесью. Сделал он круг вокруг лодки, но его стали выдавать пузырьки воздуха, и он не учел, что их будут наблюдать не только предупрежденные лодочные вахтенные, но и вахтенные ПМ-ки. Один из них и заметил этот след, закричал в адрес лодочного вахтенного, тот ему жестами - молчи, мол. Но ПМ-кий вахтенный его не понял (казах был), и поднял тревогу. Минер понял опасность и дернул конец, вылезай, хватит. Лейтенант тихо вылез, нырнул в лючок и переоделся. Акваланг пришлось оставить на месте, но теперь ныряльщика могли выдать только мокрые волосы. Но он нормально переправился на ПМ-ку и стал наблюдать за развитием событий с палубы ПМ.

В это время вахтенный ПМ-ки доложил по команде о следе подводного диверсанта, на палубу выскочил супербоевой помощник командира ПМ, дали несколько очередей из автоматов по воде. Неэффективно. Тогда помощник приказал принести гранаты, но они оказались без запалов. Запалы были закрыты под замок ключом мичмана-оружейника, который в это время уехал на пляж на автобусе. После всякой длительной суеты запалы все-таки достали, и помощник метнул первую гранату в воду, затем вторую, началась суматоха. Рядом стоящий лейтенант-"диверсант" подсмеивался, и на вопрос помощника в чем дело отвечал, что радуется будущей задержки лодки на ремонт в Тартусе, так как взрывом гранат у лодки уже оторвало рули. Помощник побледнел и побежал к командиру отряда на КП, с которого уже поступила команда прекратить стрельбу и гранатометание и всех присутсвовавших вызвали на допрос. К этому времени командир отряда уже успел доложить в ГШ ВМФ об обнаружении подводных диверсантов. Комотряда, проводя расследование, ничего не мог понять, пока не наткнулся на вахтенного ПМ-ки - казаха, и в упорной беседе не выяснил, что он видел на палубе лодки лодочного офицера и узнал лейтенанта в лицо. Волосы у Саши еще не совсем высохли. Далее пошел целенаправленный допрос с привлечением особиста, пришлось во всем сознаваться. Бедного лейтенанта (весельчака, балагура, хорошего специалиста) отправили самолетом в Союз, к нам пришел другой группман БЧ-1.
После Сирии нам немного оставалось нести БС, но в наказание за нарушение дисциплины на дальнейший переход Средиземки к Гибралтару и далее домой нам подсадили начштаба бригады, который должен был "навести порядок" на корабле. Лично мне и штурману он вымотал последние нервы. Кроме того, в конце у нас остался очень скудный рацион провизии, еда не лезла в глотку, несмотря на голод. Потом на суше я определил, что похудел на 20 кг, был худой как щепка. На обратном пути опять попали в шторма, но все обошлось. Хорошо, что еще в пути начал печатать отчеты за годичную БС, это здорово мне помогло потом сдать их вовремя.
Вернулись в базу 8 октября 1974 г., т.е. через 388 суток. Шел снег, нам приказали построиться на причале в одежде по форме 3 в тужурках. Еле их нашли, галстуков было мало, надевали всякие тряпички и заплесневелые мятые фуражки, многие в тапочках. Перед строем долго читал речь комфлотом В.Чернавин, о чем - не помню, меня стало невероятно колотить от холода, я впервые в жизни ощутил непроизвольный лязг зубов - забились челюсти. Положение спас какой-то матрос, который сзади накинул на меня шинель младшего механика, заметившего мое состояние. После официальных выступлений к нам допустили жен, и я почувствовал - ВЕРНУЛИСЬ.

Спасибо, други, за теплый прием и восприятие моих воспоминаний с интересом и уважительным вниманием. Не всегда такое встретишь в сегодняшнее время.
Были ряд вопросов, но они разрознены, постараюсь ответить по мере компетенции.
Противокорабельные торпеды у нас были кислородные 53-65К. Учебные стрельбы на БС производили только один раз, где-то в конце автономки, когда 5-й ОПЭСК уже командовал Акимов В.И.("Рыжий Курт"). Цель была крейсер 68-бис, но атака как-то не заладилась, затянулась, поскольку на борту уже был старший начальник - начштаба, а хуже некуда потери единоначалия. Кроме того, у минера произошла неприятность - закис какой-то шпиндель, в результате не отработала "омега", и вместо +58 торпеда пошла на старые -8 гр. О неотработке шпинделя узнали, конечно, после "пли". На разборе Акимов устроил выволочку нашему начштаба, ну а он потом на нас отыгрался.
ШПС МГ-10М была 2-х диапазонной, но, конечно, лучше всего всего она хватала на низких частотах. Проблем с ее эксплуатацией не было, но в конце автономки появилась потребность смены блочков предварительных усилителей, где повышенно зашумели транзисторы. Кое-какой запас был, но все заменить не могли. Гораздо хуже было то, что обнаружили обнуление изоляции десятка приемников антенны. Оказалось, потоками воды между прочным и легким корпусом сорвало с крепления металлические кожухи ограждения вводов "морковок" кабелей, и они, болтаясь, перерезали изоляцию кабелей. Срезали эти кожухи и выбросили, нового обнуления не наблюдалось.
Практически бесполезной оказалась ламповая МГ-200, ПЛАРБы или вообще не слышала, или очень слабо, зато грелась как самовар. Проблемы были у нее с системой гидравлики - антенна провисала по углу наклона. Постоянно из-за высокой влажности выходила из строя ее ВВ часть генератора, то там пробой, то здесь, коротили трансформаторы, др. элементы. Применили ГЛ по ПЛАРБ один раз, дали 2 посылки, эхо получили слабенькое, размытое, дистанция была порядка 20 кб, зато американец рванул, как будто ему в зад кипятком плеснули.
Из неприятностей больше всего досаждала неустойчивость герметизации фидерных узлов на больших глубинах - от 200 м и ниже. Затекали водой фидерное соединение Ивы (на палубе под кожухом), и мы сразу лишались дальнобойной антенны, надо было разбирать и осушать соединение, естественно, только в надводном положении. Затекало приемо-передающее устройство "Каштана" на мостике, и в НП вахтенному офицеру приходилось орать вниз команды и еще через посредника в боевой рубке, пока радист не вскроет и не осушит "педальный" Каштан на мостике. А Штырь так вообще был всегда залит, и починить его для работы на передачу не было возможным, работал он только на прием.

Из проишествий с л/с навсегда врезался в память случай с поражением током радиометриста. В ПП он решил осмотреть подвод к ЭЛТ ИКО, вытащил наверх блок ЭЛТ и полез вниз рукой, которая своей внутренней стороной предплечья попала на выступающие внутрь корпуса штыри встроенной розетки 220 В, которая оставалась под питанием даже при выключенной РЛС. От удара током метрист повис и его затрясло. На счастье, рядом находился второй номер, который не за тело, а за футболку оттянул его от корпуса прибора. Метрист был без сознания. Срочно его забрал в кают-компанию доктор, положил на стол. У старшины остановилось дыхание, и наш худенький доктор героически делал ему искусственное дыхание почти 40 минут! Мы уже потеряли всякую надежду, но доктор упорно толкал и вдувал, толкал и вдувал, весь в поту и в изнеможении. И надо же, метрист ожил, задышал, затем пришел в сознание. Доктор стал его выхаживать. На руке пострадавшего образовалась некротическая воронка площадью с 3-хкопеечную монету, которая грозила поражением сухожилий и дальнейшему некрозу. Док упорно накладывал ему повязку с бальзамом Шостаковского, пока не добился очищения раны. В общем, выходил человека.
Вот таких бы нам докторов, как Сережа Кириллов.

Вообще лодки пр.641 оказались удачным проектом, надежными в общей эксплуатации. Если не принимать во внимание взрыв торпед на Б-37 в 1962 г. (т.е. причина не в лодке) и пожар на Б-31 в 1962 г. (из-за разгильдяйства старшины, заправлявшего бензином зажигалку из канистры и чиркнувшего ею), то все другие лодки этого проекта не имели крупных аварий с человеческими жертвами. В надежности корпуса мы сумели убедиться, когда ПЛ внезапно провалилась по глубине. Я был в это время в 3-м отсеке (ЦП) и успел заметить, что стрелка глубиномера рванула за отметку 300 м. Корпус лодки затрещал как сжимаемый грецкий орех (это деформировалась внутренняя обшивка), заклинило раздвижные двери помещений. Я не стал даже свой ИДА искать, подумал, смерть будет мгновенной. Положение спас вахтенный механик Иван Каминский, мгновенно принявший решение на всплытие и самый полный ход. Лодка задрожала и забилась всем телом, и мы вместе с ней, никогда такого больше не пришлось ощущать. И мы выскочили из этой провальной ловушки. Вот где пришлось перекреститься!
У Б-440 были тихие и низкие малогабаритные дизели 2Д42, замечательное изделие; надежный дальнобойный радиопередатчик, неплохие радиоприемники, но с неважным диктофоном записи; очень хорошая ШПС МГ-10М (правда, с одним АСЦ, но акустики предпочитали РУ), но паршивым был магнитофон "Комета" для записи шумов, а запись была обязательным подтверждением контакта; старый добрый поисковый "Накат", мы следили за чистотой выгородки и поэтому всегда была хорошая изоляция детекторов приема, и не позволяли Ориону сжечь детекторы сильным сигналом; РЛС Альбатрос применяли только в навигационных целях, временами он капризничал, но текущим ремонтом исправляли ситуацию. Устойчивой к штормам показала себя мощная 17-метровая антенна Ива, но только в поднятом положении. На соседней лодке на переходе во время дикого шторма лежачую Иву сорвало со стопоров и било о корпус.
В общем надежной оказалась эта ПЛ - детище советского кораблестроения, и я благодарен за это нашим корабелам. Но как любое техническое произведение она, конечно, требовала добросовестных и грамотных эксплутационщиков, и мы старались быть такими, за что она сохранила нам жизнь.

Извините, допустил опечатку: пожар на Б-31 был в 1967 г.