Саша был техником, а потом техником звена. Мы очень мало пишем, и нас очень мало читают. а с нами уходит многое, чего сегодня нет. И не всё в том уходящем плохо. Не молчите, мужики. Наше молчание невосполнимо!
Может не совсем по теме, но...
Пилот выбрал этот аэродром для полётов потому, что приехал сюда полетать над родной крышей, да пацанов поднять в небо, чтоб знали те пацаны, что летать, оказывается, можно и без наркотиков. Аппарат пилот привёз с собой, на привязи к своей машине. Аборигены, увидев странный прицеп, спросили у пилота - не зенитка ли это, а услышав отрицательный ответ, тут же и успокоились. Видно кроме зенитки их в это время из техники ничего не интересовало. Почему их интерес был направлен именно на зенитку, осталось невыясненным, потому что удовлетворённые ответом аборигены тут же и удалились в сторону магазина, как только получили ответ, очевидно, чтобы запить неудовлетворённость от того, что это была не зенитка.
Утром следующего дня пилот выкатил аппарат за околицу и собрал там его в присутствии только самых близких родственников, своего сына и племянника, тринадцати и двенадцати лет от роду. Осмотрев собранный аппарат, пилот пристегнулся в кресле и, запустив двигатель, вырулил, выехал, стало быть, в поле, на просёлок, собираясь использовать его в качестве взлётной полосы. Но не тут-то было. Просёлок оказался жутко кочковатым. Настолько кочковатым, что на разбеге пилоту было трудно удержать ноги на педалях. Он этот разбег и прекратил. И вовремя, ибо именно при помощи ног, нажимая ними на педали, и удерживают направление на летательных аппаратах при движении по земле. То - есть, соскочи ноги пилота с педалей, аппарат помчался бы неведомо куда, и всё это могло плохо кончиться.
Подумав немного, пилот медленно поехал по просёлку, и ехал по нему до тех пор, пока не приехал к асфальтированной дороге, по которой ездили автомашины, автобусы и прочие молоковозы.
- Не всё ещё хозяйство загубили, - подумал пилот, глядя на приближающийся справа молоковоз и профессионально пропуская обогнавшую его легковичку. Как только эта легковичка проскочила мимо, он энергично дал газ, вырулил на дорогу, повернул вслед легковичке, и без остановки начал разбег. Он хорошо запомнил белые, как будто наклеенные на заднее стекло лица пассажиров легковички, которые смотрели, как нечто странное и удивительно крылатое вывернулось с поля и догоняет их.
Не догнало. Вдруг поднялось вверх и, мелькнув брюхом над самой крышей, со странным рёвом скользнуло вперёд и влево, круто забирая в высоту и разворачиваясь на обратный курс.
Взлетев с дороги, пилот сразу же вспомнил о заброшенном аэродроме, расположенном в поле за железнодорожной станцией, вокруг которой, собственно, и был выстроен этот посёлок. Но до посадки ещё было много работы, которую нужно было проделать. Её – то и начал проделывать пилот.
В небе было спокойно и по–особенному уютно. Это ведь было то самое небо, в которое он так мечтал подняться.
Тут следует пауза, в которую читатель подумает чем же это самое небо отличается от всякого другого и не всё ли оно едино… А я отвечу, не всё едино. Везде – Небо, а здесь – Небо над крышей родного дома! Помолчим.
Но полёт не остановишь. Высота двести, проходим над железной дорогой, координированный разворот на улицу посёлка, перпендикулярную железной дороге. Прибираем обороты, переходим в снижение, чуть-чуть подскальзываем влево, левее крыш, так, чтобы пройти над дворами. Ниже, ниже, ниже… Обороты…
Слева и справа замелькали антенны на крышах, верхушки деревьев, внизу провода. Выскочила из подъезда женщина в халате, прикрылась ладонью от солнца, глядя на тебя. Со всех ног бегут от деревни пацаны и кто-то прыгая через изгороди огородов за околицей несётся почему-то поперёк всего, не разбирая дороги…
Газ до предела, боевой разворот над школьным стадионом и выход в горизонт в направлении на аэродром…
Это должно быть один раз. Один раз за всю предыдущую и на всю оставшуюся жизнь. Пусть эти крыши останутся такими, какие они есть, в волнении и мелькании, со случайными подробностями, засевшими в сознании между заботами о том, чтобы не зацепить антенну или верхушку дерева, в восторге отрыва от этих забот с уходом на высоту, в плавном повороте на наклонённой в манёвре Земле.