Реклама Google — средство выживания форумов :)
m-dva> V-1710 на 46" выдавал 1100 л/с, что меньше заявленой мощности ВК-105ПФ.
m-dva> Как так получилось, что при меньшей мощности и намного большем весе Аэрокобра была на уровне "нормального Як-1".
m-dva> В чем загвостка?
m-dva> Дьячков разбился на Ла-5, Зеленов на Як-9, Тарасов на Як-1, Клубов на Ла-7, Краснов на Ла-7.
Говорят, «кобра» легко в штопор срывалась?
— Да, нас пугали, что она горит хорошо, что очень штопора боится. Так вот, был у меня такой случай. Две «пешки» пошли на разведку в немецкий тыл. Прикрывали их восемь «кобр». Командир полка велел мне с Борисом Степановым (я уже стал старшим летчиком) парой вылететь на передовую: «Посмотри, если где «мессера» будут, свяжи их боем по возможности. И передай нашим, чтобы они готовы были к встрече». Хорошо. Вылетели, набрали тысячи три. Выше нас появилось три самолета — два «мессера» и один «фоккер». Еще подумал: интересно, почему у них такой строй? А раньше я уже слышал, что ребята из 16-го полка такое встречали. И вроде даже немцы успех имели, нашего сбили. Думаю, это приманка какая-то. Действительно, если я высоту наберу, то скорость потеряю. Скорость держать — высоту не наберешь. А видят они меня или нет, не знаю — на встречных идем. Потом смотрю, «фоккер» [310] отваливает от этой группы и прямо перед моим носом проходит. Но на пикировании у него скорость больше, чем у нас. Степанов стоял справа. Он заметил этого «фоккера», а двух «мессеров», что сверху остались, не видит, говорит: «Сейчас я его сниму». — «Встань на место, — говорю ему, — не трогай». Он команду «не трогай!» выполнил. А я думаю: сейчас погонись за ним, у него скорость больше, время пройдет, пока его догонишь, а те в это время свалятся, тебя быстренько догонят и снимут. Эти «мессера» сваливаются в пике и атакуют меня и Степанова. Ведущий немецкой пары пикирует, я на разворот и под него ухожу, чтобы он увеличил угол пикирования. Мы сближаемся, сближаемся, я только думаю о том, чтобы в прицел к нему не попасть. «Мессер» остался сзади, чтобы осмотреться, я повернулся, а ногой надо же упереться во что-то, чтобы назад посмотреть. В педаль уперся и, видимо, сильно ее дал. Вижу — проскакивает «мессер» в хвосте, а меня как крутанет в штопор, я аж о кабину головой ударился. Сразу рули поставил на место, машина вышла из штопора. Мне станция наведения передает: «Дементеев, что у тебя там?» — «Да вот, здесь какие-то были... А в чем дело?» — «Да пара «мессеров» говорит, что «Иван» не попался на удочку».
Я после этого делал несколько полетов так: ребят просил первыми садиться, а сам в зону и вводил «кобру» в штопор. Посмотрел, как она сваливается, как выходит, — оказывается, не так страшен черт, как его малюют.
Мне что в глаза бросилось. У нас в эскадрилье был Саша Чуприн. Он как-то сорвался в штопор, выпрыгнул на парашюте, а машина сама вышла из штопора. В 16-м полку Сухов Костя сорвался в штопор и выпрыгнул. Александр Иванович Покрышкин был на аэродроме и командовал ему по радио: «Давай, ручку вот так. Вот, молодец, выходишь, теперь выбирай ручку. Потихонечку, потихонечку...» А кто-то рядом с Покрышкиным говорит: [311] «Товарищ командир, вон он висит на парашюте. Машина сама вышла». Я это тоже учел. А действительно, бросишь ее, рули бьются, она выходит. Летчик, как и любой другой человек, если вправо крутится машина, хочет ее влево вывернуть. А даешь ручку влево, он еще больше закручивается. На больших углах атаки элероны не помогают. Надо дать ей ногу против вращения, она сразу крутиться перестает, и тут можно дать элеронами по вращению, и она резко перекидывается в другую сторону. Особенность в резком переходе, который надо поймать и не дать самолету крутануться в другую сторону. А у нас как? Старшие говорят, что из штопора она не выходит, а мы верим. Вот когда сам «пощупал» и летчикам своей эскадрильи рассказал — это другое дело. Если сорвался, лучше брось управление, ноги сними с педалей и жди, если есть высота. Она сама выйдет.
Что еще запомнилось? Немцы «кобр» боялись. Скажем, мы патрулируем четверкой над своей территорией. Появляется четверка «мессеров». Они нас не атакуют, а если мы их пробуем атаковать, они уходят. Пара на пару — тоже они обычно в бой не вступали. Однако как-то раз группа асов пришла на наш участок. Говорили нам, что эта группа «Удет». Вот они вели бой по-настоящему, как наши летчики, а не то что атаковал зазевавшегося или поврежденный самолет. Нет, они из боя не выходили, пока у них горючее не заканчивалось.
Можно ли сказать, что как самолет «кобра» была лучше «мессера»?
— Смотря в чем. Сильна «кобра» была, прежде всего, тем, что на ней секундный залп 10,5 килограмма. Представьте, за 1 секунду такая масса снарядов. Это сила, конечно! А еще обзор из «кобры» был хороший. А из кабины «мессера» — очень плохой. Помню, два румына решили перелететь из Крыма к нам, произвели посадку. Ох, потом наша дивизия с ними мучилась. Они же с крестами. Значит, чтобы их на следующий аэродром сопроводить, приходилось прикрывать. Нашим опытным летчикам разрешали полетать на румынском «мессере» над аэродромом. Некоторые летали. Мне не удалось, но в кабину я забирался. Обзор из нее очень плохой. Не то что в «кобре».
По маневренности «кобра» «мессеру» не уступала. Воюет не машина, а тот, кто в ней сидит. Если летчик крепкий, хорошо держал перегрузки и мог на предельных критических углах выполнить маневр, то на «кобре» вполне успешно можно было тягаться с «мессером». Вот у меня был такой случай. Один раз «мессер» зашел на вираже почти мне в хвост. Ему еще градусов 30 оставалось. А ведь у «мессера» горизонтальная маневренность лучше, чем у «кобры». Но тем не менее я, работая триммерами, вышел в такое положение, что сам начал его обстреливать. Самолет был на грани сваливания в штопор. Один раз стрельнул, вроде очередь впереди прошла. Второй раз — вроде очередь сзади. [369] Потом еще раз стрельнул, и он свалился. Может, сбил я его, может, нет, а может, он умышленно сделал переворот. А мне вниз нельзя. Он может из пикирования выйти и зайти мне в хвост. Пришлось мне уйти в сторону. Смотрел, смотрел, но так и не нашел его.
Конечно, на малых высотах «кобра» была посредственным самолетом. Поэтому главное — это тактически грамотно построить атаку, набрать высоту, разогнать скорость.
Радиостанция на «кобре» была шикарная. На И-16, для сравнения, не было никакой рации. На земле выкладывали полотнищами: летите туда, там противник. А в «кобре» уже было 3 радиостанции, 2 передатчика. Кроме того, был еще радиополукомпас.
Для связи с землей настраивали один передатчик, а второй — для связи между самолетами. То есть можно было всегда обменяться репликами по другой линии. Немцы, конечно, занимались радиоперехватом: всех наших летчиков знали по фамилиям. Но наши их тоже слушали и тоже знали.