Timofej>> Мы учились летать. Все, и лётчики, и техники.У нас почти не было стариков. Рогожкин, Дубинкин, Топорков - возили выпускников ЕВВАУЛ на спарках. Журавлёв, Деришев, Тавлыкаев - учили нас готовить к вылету самолёты... К Новому году мы заступили на дежурство в дежурном звене. До этого нас охраняли МиГи - 21 имз Налайхи. Нам было стыдно. Мы старались и мы добились. Мы стали боевым полком за четыре месяца вместо положенных двенадцати.
KAV> Дай Бог памяти, в 1979 году в июле полк начал летать на новеньких Су-17М3, а к концу года "старых" простых Су-17 уже не было в Чойбалсане. Полк полностью летал на новых самолетах.
43-й полк переучился на самолёты Су-17 без буквы в 1974 году. В мае месяце были розданы ордена за переучивание. Мы прилетели в полк в августе. К тому времени в полку уже был жуткий недокомплект личного состава. Опытных пилотов и техников переводили в Остров, где наш же командир полка, полковник Иванов начал формировать первый морской штурмовой авиаполк, вооружаемый самолётами Су-17. К осени 1974 года в полку оставались только инструкторы, командиры звеньев и эскадрилий. Многие лётчики были из ДОСААФа, носили на кителях значки ВУ.
Среди техсостава было много двухгодичников, срок службы которых заканчивался.
Нас, выпускников Васильковского училища, бросили в 43 полк потому, что в училище мы специализировались как раз по Су-17. Это был первый выпуск по этой машине. Почти весь он (22 человека из 51 классного отделения) и был направлен в 43 полк. На самом деле в училище мы изучали Су-17 только по бумаге, а практиковали на Су-7. Су-17 впервые увидели в Луцке, на стажировке. Но это никого не интересовало. Сразу же нас окрестили академиками и выдали по самолёту. Неделю, не больше, постажировали на полётах. Да как постажировали, работали за двухгодичников - дембелей. Мне в инструктора достался лейтенант Хатим Касымович Тавлыкаев, выпускник Казанского или Уфимского, не помню, авиаинститута. Инженер нашей первой авиаэскадрильи называл его Хатим работаем - Хатим не работаем. Но это в шутку. Хатим действительно толково всё показал. Через неделю нам объявили, что все положенные зачёты мы сдали и допуски получили. Вот так нас ввели в строй.
Летали очень много. Нужно было натренироваться до прибытия пополнения из Ейского училища. Механик у меня был - отчисленный студент из Киева, на два года старше меня. Он первое время всё делал, а я только "контролировал" да лётчика в кабину сажал.
В то время никаких запретов и ограничений на нашу деятельность никто не накладывал. Мы сами газовали двигатели в предполётную и всякие другие подготовки, проводили горячюю пристрелку пушек в тире и т.д. Именно в этот период генерал Корочкин устроил нам тревожную неделю беспрерывных тренировок в переходе из готовности "постоянная" в "повышенная" и обратно. Поначалу это был полный дурдом. Реактивные снаряды первого боекомплекта лежали в ящиках около самолётов. Блоки стояли на подставках. Оружейные тележки рядом с ящиками. По тревоге нужно было водрузить блоки на тележки, подвесить блоки под самолёт, притянуть, поставить на упоры, достать снаряды из ящиков и снарядить ими блоки, подсоединить штепсельные разъёмы. При этом вдруг обнаруживалось, что тележек не хватает, колёса у них спущены, а альвееры не заправлены, баллистические наконечники на снарядах побиты и т.д и т.п. В добавок машина-воздушка где-то мечется по аэродрому, а радисты гоняются за оружейниками. В общем ни через час, ни через два и даже ни через три часа ни одно подразделение не было готово взлететь по тревоге.
Корочкин и вся его команда никому и ничего не объясняли, никого не распекали и не хвалили. Просто, после доклада о готовности полка они тут же давали команду "отбой". И всё начиналось по новой в обратном порядке. А когда всё - заканчивалось, звучала команда "тревога"...
По ходу дела, от усталости и злости, из нас стали формироваться команды, стало налаживаться взаимодействие. Первый БК перестали вынимать из блоков, а блоки стали не ставить на подставки, а подвешивать на имитаторы подвесок, оборудованные на стенах укрытий. Подвесные баки стали снимать вместе с замками, а блоки, соответственно ставить вместо них тоже со своими замками. Отремонтировали тележки, смазали подшипники и накачали колёса. Воздушки, АПА и ТЗ стали объезжать позиции по графику. Механики занимались заправками и зарядками самостоятельно, оставляя технику открытые для контроля лючки. Процесс подготовки самолёта по тревоге перестал выглядеть суетой на пожаре, а стал напоминать групповой ритуальный танец.
Не обошлось без казусов. На двадцать второй минуте после объявления тревоги в третье звено первой аэ приехал сам Корочкин. Техник звена Гена Зайцев, увидев его, вылезающим из газика, бодро доложил, что звено к вылету готово. Корочкин приказал открыть ворота укрытий. Открыли. Самолёты действительно были готовы, все шесть штук, пять боевых и спарка Су-7. Но техников было только трое. Мы перекрыли норматив почти в три раза. И так во всех эскадрильях.
Передохнуть нам не дали. В полк прибыли молодые лётчики (если не ошибаюсь - 18 человек). Их сразу распределили по эскадрильям и объявили, что к осенней итоговой поверке следующего года все они должны иметь третий класс. Пошел конвеер, смены вариантов, регулировки прямо на ЦЗ.
Мы сами стали просить, чтобы нам на смену давали одного, ну максимум двоих лётчиков. Так оказалось проще, да и эффективней, как-то более по-людски, что-ли. Разные бывают настроения у людей, а тут вроде свои. 5-6 полётов в смену стали нормой. К стати, почему-то лётчики считают смену в заправках, а техники - в полётах. Работали по-готовности. Часто лётчики между полётами отдыхали в квадрате или где-то поблизости.
Благодаря усилиям комэски и инженера нашей эскадрильи установились очень хорошие, прямо скажем, дружеские отношения между лётчиками и техниками. Батя мгновенно, решительно и чрезвычайно жестко пресекал любые, даже самые малейшие попытки лётно-технических трений в эскадрильи. Чепелев мягко, как бы исподволь делал то же самое. Бывало прилетит пилот с полигона. Бомба улетела куда-то в степь. Настроение - дрянь. Виноват шарик, котрый укатился почему-то на пол диаметра в сторону. Открываешь рот, чтобы напомнить ему про шарики у танцора, а Николай Михайлович мягонько так, что не возразишь, велит закрыть рот, открыть люк и постучать там молотком по шпангоуту, за тросик подёргать. Да так, чтобы пилот слышал и видел. Да ещё и напомнит, чтобы перед следующим вылетом обязательно попросил проверить туда ли сместился шарик, куда надо. Проделаешь это всё, глядишь, прилетает весёлый, значит попал в полигон. И шарик на месте. Потом, конечно, когда класс обмывали все вместе, рассказывали об этих нехитрых уловках, смеялись. Самолёты конечно же регулировали, но только по замечаниям опытных, и очень аккуратно. Не скользили они у нас. Батя лично проверял.