Об арестах 1937-38 в РНИИ - Клейменов, Глушко, Королёв и другие

I. В том, что якобы я состоял членом антисоветской контрреволюционной организации, работая в научно-исследовательском ин-те № 3 б. НКОП в должности ст. инженера.

II. В том, что якобы я проводил вредительство в области ракетной авиации, заключавшееся, согласно обвинительного заключения, в следующем:

1) якобы мною производилась разработка экспериментальных ракет без должных расчетов, чертежей, исследований по теории ракетной техники;

2) якобы мною неудачно была разработана опытная ракета 217 с целью задержать другие, более важные работы;

3) якобы мною не была разработана система питания опытной ракеты 212, что сорвало ее испытание;

4) якобы мною разрабатывался ракетный двигатель, который работает только 1-2 с;

5) якобы мною совместно (!?) с инж. Глушко (арестован 23 марта 1938 г.) в 1935 г. был разрушен ракетный самолет.

По существу этих обвинений могу сказать следующее:

I. Я неоднократно заявлял на следствии, писал Наркому внутренних дел СССР и Верховному прокурору, а также категорически заявил на суде и заявляю еще раз сейчас, что я никогда, нигде и ни в какой антисоветской контрреволюционной организации не состоял и ничего об этом не знал и не слыхал. Мне 32 года. Отца моего, учителя в г. Житомире, я лишился 3-х лет от роду. Мать моя и сейчас учительница в Дзержинском р-не г. Москвы. Я вырос при Советской власти и ею воспитан. Все, что я имел в жизни, мне дала партия Ленина-Сталина и Советская власть. Всегда, всюду и во всем я был предан генеральной линии партии, Советской власти и моей Советской Родине.

II. Я работал над исключительно важной для СССР проблемой создания ракетной авиации. Это совершенно новая область техники, нигде еще не изученная. Нигде еще не был успешно осуществлен настоящий ракетный самолет, идея которого была дана К.Э. Циолковским в 1903 г. Но лишь при Советской власти эти работы получили практическое осуществление. За рубежом эти работы усиленно ведутся в секретном порядке вот уже 15-20 лет. Работать над ракетами практически я начал лишь с 1935 г. в НИИ-3, однако, несмотря на столь малый период работы, ее большую техническую важность и трудность, а также полную новизну дела и отсутствие какой-либо помощи и консультации, мною, совместно с моими товарищами по работе, были достигнуты положительные результаты.

Был последовательно разработан и осуществлен целый ряд опытных ракет (№ 48, 06, 216, 217, 212, 201/301). Были произведены, впервые в технике, сотни испытаний этих объектов в лабораториях, на стендах и в полете. Параллельно с этой экспериментальной работой производилась большая научная работа по теории ракетной техники. Как завершение первого, начального этапа нашей работы над ракетным полетом с 1935/36 г. были начаты работы над первым ракетным самолетом, который был закончен осенью 1937 г. В 1938 г. мною были успешно произведены его испытания в условиях стенда, и он готовился к полетам летом 1938 г., но в июне 1938 г. я был арестован.

Поэтому на основании всего изложенного выше по существу предъявленных мне обвинений во вредительстве заявляю следующее:

1. Все без исключения разработки ракет и их агрегатов всегда производились на основании чертежей, расчетов, опытных исследований, предварительных продувок в аэродинамических трубах и т.д. По всем объектам моей работы (номера указаны выше), а также по ракетному самолету 218/318 все чертежи, расчеты, технические акты, заключения экспертизы Технического института РККА, Военно-воздушной академии РККА им. Жуковского, НИИ-10 I НКАП и др., а равно все отчеты об испытаниях этих объектов находятся в секретной части и архиве чертежей НИИ-3 б. НКОП, в делах и папках соответственно за номерами этих объектов. В трудах НИИ-3 "Ракетная техника" с № 1 по № 5 помещен целый ряд теоретических работ по ракетному полету (инж. Дрязгов, Щетинков, Глушко и др.). Мною лично произведены многие технические разработки, расчеты, чертежи, испытания. В 1934 г. написана и издана книга по ракетному полету в стратосфере (Военгиз), ряд статей ("Техника воздушного флота" № 7 за 1935 г. и др.), а также прочитаны доклады на научной конференции в Академии наук (Ленинград, 1934 г.) и на ракетной конференции (Москва, 1935 г.). Поэтому предъявленное мне обвинение является ложным.

2. Ракета 217 являлась плановой работой института, была нами выполнена удачно со значительным перевыполнением данных (см. сравнительные результаты в отчете по объекту 217 за 1936 г.) и полностью принята заказчиком НИИ-10 (б. ЦЛПС, г. Ленинград). Проверочные акты в деле объекта 217. Никаких задержек по другим объектам не было, да и быть не могло, так как сам объем работ по 217 был очень небольшой. Поэтому это обвинение является ложным.

3. Ракета 212 была разработана инженером Дудаковым в 1936/37 г. и в 1938 г. прошла испытания на стенде и полигоне. Система ее питания была сделана (без чего нельзя было бы сделать какие-либо испытания), и притом в нескольких вариантах. На объекте 212 в 1937 и 1938 гг. непрерывно велась научно-исследовательская работа, прерванная лишь моим арестом. Все отчеты см. в деле № 212. Поэтому это обвинение является ложным.

4. Работа над ракетными двигателями мною никогда не производилась, а велась в другом отделе института и другими лицами. Кроме того, вообще непонятно, что означает "работа в течение 1-2 с (!?)". Несмотря на значительные несовершенства ракетных двигателей института, с ними были произведены все вышеуказанные многочисленные испытания объектов. Поэтому это обвинение является ложным и малопонятным.

5. Ракетный самолет в 1935 г. еще не существовал вообще. Как указано мною выше, он успешно проходил испытания в 1938 г. В день моего ареста, 27 июня 1938 г., он целый и невредимый стоял в НИИ-3. На нем никогда и ничего не было разрушено. Чертежи, расчеты, отчеты об испытаниях и заключение экспертизы (ВВА им. Жуковского) см. в деле 218/318. Поэтому это обвинение является ложным.

III. В обвинительном заключении упомянуты пункты 8-й и 17-й статьи 58-й. Это мне совершенно непонятно, так как нигде в материалах следствия по этому вопросу нет ничего и мне ничего предъявлено не было.

По существу же этого вопроса я заявляю Вам, что мне никогда и ничего об этом не было известно.

Я осужден, будучи совершенно невиновным ни в чем перед моей Советской родиной и Советской властью, при которой я вырос и которая воспитала меня.

Предъявленные мне обвинения являются целиком и полностью ложными и вымышленными. Никогда я не состоял ни в какой антисоветской организации и никогда, нигде и никаким вредительством не занимался и ничего об этом не знал и не слыхал. Я всегда был верен партии и Советской власти.

Я осужден на основании подлой клеветы со стороны ранее арестованных Клейменова, Лангемака, Глушко, которые, как мне говорили на следствии и как упомянуто в обвинительном заключении, дали на меня показания. Несмотря на все мои просьбы и требования, эти "показания" мне не были показаны, а в очных ставках мне было отказано.

Следствие, проводившееся следователями Быковым и Шестаковым, производилось очень пристрастно, и подписанные мною материалы были вынуждены у меня силой и являются целиком и полностью ложными, вымышленными моими следователями.

Об этом я также писал начальнику VII отдела НКВД, на Ваше имя и Наркому внутренних дел, а также заявил суду. Уже после моего ареста, 20 июля 1938 г., из НИИ-3 был представлен в НКВД акт, несколько страниц которого, касающихся меня, были мне показаны. Этот акт пытается опорочить мою работу. Однако заявляю Вам, что он является ложным и неправильным. Лица, его подписавшие, никогда не видали в действии объектов моей работы (Костиков, Душкин, Калянова, Дедов). Приведенные в акте "факты" вымышлены, например: при испытании макетов объекта 201/301 пуском с самолета никакой аварии не было (см. отчеты и акты комиссии, проводившей испытания). Необходимые меры предосторожности были приняты по моему указанию, о чем имеются записи в деле 201/301, сделанные задолго до испытаний. В акте же делается совершенно ложный намек на якобы "возможность аварии". Еще раз заявляю, что все это ложь и вымысел, как и другие относящиеся к моей работе данные этого акта.

Таковы отдельные факты и обстановка следствия, производившегося по моему делу. Все мои попытки добиться фактических данных по предъявленным обвинениям, как я уже указывал ранее, были безуспешны. Ни органы следствия, ни суд не пожелали разобраться в моем деле, проверить факты, документы и т.д.

В результате я осужден, будучи совершенно невиновным ни в чем, а все мои заявления остаются без ответа.

Вот уже 15 месяцев, как я оторван от моей любимой работы, которая заполняла всю мою жизнь и была ее содержанием и целью. Я мечтал создать для СССР впервые в технике сверхскоростные высотные ракетные самолеты, являющиеся сейчас мощнейшим оружием и средством обороны.

Прошу пересмотреть мое дело и снять с меня тяжелые обвинения, в которых я совершенно не виноват.

Прошу Вас дать мне возможность снова продолжать мои работы над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности СССР.

15 октября 1939 г.

С.П. Королев

Справка. Заявления мною подавались: Верховному прокурору СССР в августе и октябре 1938 г. и апреле 1939 г., Президиуму Верховного суда СССР в

1938 г. и апреле 1939 г., НКВД СССР в августе 1938 г., ЦК партии в феврале 1939 г. (из Новочеркасской тюрьмы).

ААН, ф. 1564, оп. 1, № 25. Автограф. Публикуется впервые.

1Имеются в виду пп. 7, 8, 11 и 17.

Для полноты оценки читателем публикуемого документа приводятся статьи УК РСФСР, содержащиеся в обвинительном заключении по делу С.П. Королева, в редакции 1926 г., которая сохранялась до 1956 г. (Уголовный кодекс РСФСР. М.: Юрид. изд-во Наркомюста РСФСР, 1927; Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 6 июня 1927 г. // Собрание узаконений и распоряжений № 49, ст. 330).

"ОСОБЕННАЯ ЧАСТЬ
Глава I
ПРЕСТУПЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ
1. Контрреволюционные преступления

Ст. 581. Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.

В силу международной солидарности интересов всех трудящихся такие же действия признаются контрреволюционными и тогда, когда они направлены на всякое другое государство трудящихся, хотя бы и не входящее в Союз ССР (...)

Ст. 587. Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций, влекут за собой -

меры социальной защиты, указанные в ст. 582 настоящего Кодекса (...)

[Из ст. 582]: (...) влекут за собой -

высшую меру социальной защиты — расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества (...)

Ст. 588. Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций, и участие в выполнении таких актов, хотя бы и лицами, не принадлежащими к контрреволюционной организации, влекут за собой -

меры социальной защиты, указанные в ст. 582 настоящего Кодекса (...)

Ст. 5811. Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой -

меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы (...)

Ст. 5817. Изготовление, хранение с целью распространения и распространение агитационной литературы контрреволюционного характера -

лишение свободы на срок не ниже одного года".

События, связанные с публикуемым документом, нуждаются в специальном изучении. Репрессии против ведущих специалистов РНИИ были элементом лавинообразного процесса, который обрушился на страну. Только в 1992 г. стало известно о существовании оперативного приказа Н.И. Ежова от 30 июля 1937 г. № 00447, в котором были даны плановые цифры: указывалось число подлежащих аресту по всем регионам СССР с дифференциацией по различным пунктам печально известной 58-й статьи (Журнал "Столица". 1992. № 21). Незадолго до этого произошла смена руководства НКВД (Ежов сменил расстрелянного Ягоду), что усиливало атмосферу страха и подозрительности. И, как следствие, исполнители "соревновались в перевыполнении" плановых цифр. Репрессии коснулись и некоторых зарубежных служб, в том числе и советского торгового представительства в Германии, где до 1932 г. служил начальник РНИИ И.Т. Клейменов. По показаниям бывших сослуживцев по торгпредству, его арестовали 2 ноября 1937 г. За этим последовали аресты Г.Э. Лангемака — зам. начальника РНИИ, В.П. Глушко. Последним в этой цепочке оказался С.П. Королев (Ветров Г.С. С.П. Королев и космонавтика: Первые шаги. М.: Наука, 1994).

27 сентября 1938 г. состоялось судебное заседание, на котором С.П. Королева осудили на 10 лет лагерей с поражением в правах на 5 лет. Следует обратить внимание на то, что С.П. Королеву были предъявлены на следствии обвинения по статье 58-й, пунктам 7 и 11, а в обвинительном заключении неожиданно для него были добавлены еще пункты 8 и 17 этой же статьи.

13 июня 1939 г. приговор по делу С.П. Королева отменили и дело направили в НКВД на доследование. 28 мая 1940 г. дополнительное следствие было завершено.

Особое совещание при НКВД под председательством Л.П. Берии 10 июля 1940 г. заочно приговорило С.П. Королева к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. В сентябре 1940 г. в отношении С.П. Королева была пересмотрена мера пресечения и определено отбывание заключения в спецподразделении НКВД ("шарашке"), где он мог работать по специальности. Нет никаких оснований считать, что такой поворот событий был связан с доводами С.П. Королева в его многочисленных письмах из заключения относительно реактивного самолета. Скорее всего, на изменение судьбы С.П. Королева оказали влияние шаги, предпринятые А.Н. Туполевым, который получил право набирать авиационных специалистов для выполнения новых срочных заданий.

В связи с публикуемым документом необходимо обратить внимание на заявление С.П. Королева с просьбой о реабилитации, отправленное им 30 мая 1955 г. в Главную военную прокуратуру СССР. В этом заявлении есть важные сведения, характеризующие эволюцию взглядов С.П. Королева на события, связанные с его арестом. Он, в частности, писал: "Никаких действий антисоветского характера за И.Т. Клейменовым, Г.Э. Лангемаком и В.П. Глушко я не замечал и не знал. Если существуют какие-то показания этих лиц, то это, очевидно, результат какого-то огромного недоразумения или вымысла с их стороны" (ЖМК. НВФ 559/2. Копия автографа). И тут же, используя собственный опыт, С.П. Королев объясняет, как могли появиться такого рода показания: "(...) Следствие в то время велось в совершенно недопустимой форме и обстановке, вернее сказать, что никакого следствия по существу дела в то время не проводилось" (Там же).

Важно также обратить внимание на то, что в черновом варианте заявления о реабилитации есть написанная, а затем зачеркнутая фраза, которая может снять приписываемые С.П. Королеву, нередко публикуемые необоснованные обвинения А.Г. Костикова в доносительстве: "Мне пришлось участвовать в самых первых в СССР работах в этой области (новой технике), а затем в 1937-1938 гг. после моего ареста все это было прервано на несколько лет, и лишь с 1943 г. я снова мог работать по своей специальности". [Далее идет вычеркнутая фраза]: "Насколько я слышал, нехорошую роль в этом деле сыграли А.Г. Костиков и его помощники, работавшие тогда (...)" (Там же). Совершенно очевидно, что в отношении роли А.Г. Костикова С.П. Королев не располагал никакими достоверными данными и поэтому не считал возможным высказываться на этот счет. Возможно, что С.П. Королев не всегда оставался объективным по отношению к А.Г. Костикову, будучи введенным в заблуждение людьми, заинтересованными в его компрометации.