Об арестах 1937-38 в РНИИ - Клейменов, Глушко, Королёв и другие

Работы по двигателям на жидком топливе начаты Глушко В. в Ленинграде (Газодинамическая лаборатория) еще в 1928 году. Причем он начал работать сначала с одним топливом (бензин—жидкий кислород), а затем, кажется, в 1929 году перешел на керосин—азотную кислоту. Таким образом, в течение 7 лет ведется работа целой группой людей под руководством Глушко над освоением двигателя, и, нужно сказать, до сих пор этот вопрос не решен. Вокруг работ Глушко в прошлом, и даже теперь, создана большая шумиха. Этот человек и в ГДЛ и в Институте расценивается со стороны дирекции очень высоко. Достаточно указать, что Глушко все время получает высокую персональную ставку и в прошлом даже состоял на Инснабе.

Что же мы имеем в самом деле? Где причины, которые тормозят более быстрое развитие и решение вопроса?

Легко установить по документам, что в течение ряда лет, как, например, 1932-33-34 и даже 1935, работа велась, по-моему, умышленно кустарно, чтобы легче было скрыть положение вещей. Фактически никаких успехов не было, были организованы, возможно, случайно удачные демонстрации работы двигателя, а на этой основе, по-моему, близкие ему люди в лице КЛЕЙМЕНОВА, ЛАНГЕМАКА окружили ореолом. В течение 1935 г. и 1936 г. целый сектор, возглавляемый Глушко, занимался проектированием и расчетами двигателей.

А когда во второй половине 1935 года приступили к испытаниям, то практически не было ни одного, которое не сопровождалось взрывом, который уничтожал целиком весь объект и даже частично оборудование. Странное явление, до взрыва и КЛЕЙМЕНОВ и ЛАНГЕМАК и сам ГЛУШКО рекламировали этот двигатель как чудо техники, за что, пожалуй, десяток раз ГЛУШКО премировался, вдруг на опыте оказался просто-напросто снарядом, разрывающимся с колоссальной силой при пуске.

Весь 1935 г. ГЛУШКО со своим сектором был занят изучением причин взрывов. Наконец было торжественно установлено, что запуск двигателя должен происходить при условии сильного очага пламени, при котором не могло бы возникнуть такого положения, чтобы частицы распыленной смеси находились не воспламененными во взвешенном состоянии в объеме камеры. Была выработана инструкция пуска двигателя, которая гласит: "зажигание должно быть при помощи специальной шашки, дающей большой очаг пламени, и подача топлива в камеру должна нарастать постепенно, т. е. с определенного пускового давления в баках топлива (8-11 атм)».

В 1936 году взрывов не повторялось. В октябре месяце ГЛУШКО предъявил к сдаче двигатель (объект № 202), который удовлетворял техническим требованиям, предъявляемым Заказчиком (внутренним — группа Королева). Были произведены сдаточные испытания, и двигатель был принят (двигатель был принят 5 ноября 1936 г.). ГЛУШКО был премирован дирекцией, дирекция разразилась приказом, в котором двигатель был назван им. ГЛУШКО, и выступили с ходатайством перед Наркомом о награде ГЛУШКО. Через несколько дней (10-15) ГЛУШКО внес в программу продолжение испытаний этого двигателя. Я согласился с этой программой, ибо, откровенно говоря, у меня было сомнение в конечной отработке этого двигателя. Правда, меня КОРОЛЕВ довольно странно предупредил, что "имейте в виду, что этот двигатель через 15 дней будет установлен на объект по заказу Технического управления ".

Первые испытания после сдачи производились в моем присутствии, и двигатель отработал, кажется, 90 секунд благополучно. При повторных испытаниях в тот же день вечером, в которых участвовал сам ГЛУШКО и инженер ШИТОВ, двигатель взорвался. Согласно акту, написанному ГЛУШКО и ШИТОВЫМ, а также из слов тов. ШИТОВА явствует, что двигатель был запущен при условии грубых отклонений от инструкции. При опросе самого ГЛУШКО он указал, что он "нервничал и подал топливо в камеру преждевременно, в результате чего произошел взрыв". Акт со своим заключением я направил КЛЕЙМЕНОВУ, после чего последовал приказ о выговоре и удержании стоимости объекта с ГЛУШКО; последнее, по моему мнению, снято, так как не проводится в жизнь.

Таким образом, резюмируя изложенное, нужно сказать, что двигатель внушает большие подозрения и не может быть использован на объекте, так как малейшая ошибка при пуске может привести к взрыву, в результате чего будут еще большие затраты, будет гибнуть весь объект в целом и не исключена возможность, что будет страдать людской состав, так как взрыв, как выше указывалось, сопровождается бризантным действием. Спрашивается, на что, собственно, потрачено 7 лет и израсходована не одна сотня тысяч рублей?

Приведу второй пример, который обнаружился совсем недавно. Объект № 204 по специальному заказу. Он имеет свою давность, кажется, 2 года. При испытаниях сразу обнаружились недостатки, которые, собственно говоря, были очевидны при вдумчивом отношении и при проектировании, ибо это обстоятельство подтверждено уже сотнями опытов ГЛУШКО. Но ГЛУШКО пренебрег этими обстоятельствами и спроектировал его так, что, собственно, подтверждено еще раз опытом. Я дал указание инженеру ШИТОВУ, чтобы он спроектировал новый объект, в котором должно быть предусмотрено охлаждение системы водой, вводимой в камеру для понижения температуры в камере продуктов сгорания (керосин—азотная кислота), которые при полном сгорании дают температуру порядка 2800-3000°. Как могло случиться, что инженер, проектируя агрегат, в котором развиваются такие высокие температуры, применил сталь, температура плавления которой равна 1400°, не предусмотрев охлаждения? Странно. Хуже этого. При обсуждении на техническом совещании предварительного проекта ШИТОВА он всячески стремился доказать его необоснованность. После целого ряда положительных оценок принципиальной схемы со стороны ряда инженеров ГЛУШКО во вторичном выступлении согласился на то, что этот проект не отличается от его первой схемы объекта, который он не пустил в производство, а думал лишь использовать его после того. Как уже изготовленный экземпляр окажется полностью негодным. Я берусь утверждать, что этот факт рассчитан на затяжку времени, отсюда — на бесполезное разбазаривание народных средств.
При необходимости можно привести целый ряд фактов, достаточно обратиться к архивам, что и необходимо сделать.

Перейдем к так называемым кислородным двигателям. Сторонниками этого окислителя являются бывшие гирдовцы (Группа изучения реактивного движения при ЦС ОСО), начавшие вести работу в 1932 г. Они применили топливо бензин, затем спирт—жидкий кислород. С 1932 г. до 1935 г. работа с этими двигателями велась на неверной основе. При сгорании спирта в кислороде, в зависимости от данного давления, в камере развиваются температуры порядка 3200-3400°.

Естественно, возник вопрос необходимости охлаждения стенок камеры сгорания и сопла. Выбор охлаждающей среды был сделан абсолютно неверным, т. е. стенки охлаждались жидким кислородом. Самые элементарные просчеты убеждали в том, что наиболее интенсивное охлаждение обеспечивается при условии, что охлаждающая среда находится в жидкой фазе, а не в газообразной, это элементарные сведения. Скрытая теплота испарения кислорода 52 кал/кг, у спирта 210 кал/кг — теплота, потребная для подогрева спирта до температуры кипения, что составляет примерно 250 кал/кг топлива. Принимая во внимание, что для полного сгорания 1 кг спирта теоретически требуется 2 кг кислорода, то тепло испарения двойной порции будет состоять из 104 кал, и это почти в 2,5 раза меньше, чем у спирта, вводимого в камеру.

В течение ряда лет проводились многократно опыты и привели к одним и тем же результатам, разгорание двигателя на 5—7 секунде. Я неоднократно обращал внимание на этот вопрос, настаивал на технических совещаниях прекратить опыты и провести опыты с охлаждением спиртом, но никто не поддержал меня, и я почти украдкой провел опыт и доказал затем их несостоятельность.

Параллельно со сжиганием двигателей цельнометаллических, началась работа по изысканию керамики. Естественно, возникла новая проблема, так как керамики, выдерживающей такие температуры, нет. Была создана лаборатория, но работа всей лаборатории не дала положительных результатов, двигатели горели. В то время как мои опыты с охлаждением спиртом и использованием более теплотворных материалов убедили, что в этом, собственно, заключается смысл решения вопросов, которые всячески затирались и приводились как негодные средства. Эти факты можно было бы умножить, но я не буду сейчас на них останавливаться, а сделаю вывод.

Все это неслучайные факты. Существо этого вопроса заключается в том, что с самого начала слияния работников руководством была взята неверная установка. Вместо углубленного изучения вопроса в лабораторных условиях и использования имеющегося опыта уже в технике была взята установка на рост вширь, на разбазаривание средств и скрытие кустарничеством существенных недостатков. Этим объясняется отсутствие лабораторий, в частности, отсутствие крупных специалистов, которые могли бы вскрыть (при условии их честности) все безобразия в методе работы и направлении. Не случайно то, что два с половиной года пришлось буквально бороться за организацию лаборатории, которая до сих пор не создана.

Рассмотрим работу по ракетам. При организации Института в 1934 году было создано два сектора, один занимался бескрылыми ракетами, второй — крылатыми. Я после окончания ВВА был назначен в 1933 г., в ноябре, сначала в ГИРД, а затем в Институт. В Институте я был назначен инженером в ракетный сектор, которым руководил ЗУЕВ. В 1934 году по бескрылым ракетам были взяты обязательства изготовить объект для вооружения, как говорили, на суше и на море с дальностью обстрела 60 км с 1/100 дистанции попадания и сокрушительной силы действия. При чем же опытов по ракетам абсолютно никаких не было. Мои первые расчеты в этом направлении убедили меня в том, что это абсурдное мероприятие. Я начал настаивать на уточнении этого вопроса, ни нач. сектора ЗУЕВ ни нач. отдела ТИХОНРАВОВ никаких мер не принимали. Я пошел к КЛЕЙМЕНОВУ и сообщил свою точку зрения. Он пришел в сектор, выслушал меня, посмотрел полученные траектории полета и заявил: "Все это происходит потому, что Вы, друг мой, зеленый еще".

Я добился, чтобы мои результаты были обсуждены на техническом совещании, и меня исправили. Меня заслушали, поговорили, но никто никаких мер не принял. Работа по проектированию этого объекта шла полным ходом, и работали 6 человек. В конце 1934 года в план работ на 1935 год был внесен тот же пункт: "ракета на жидком топливе дальнего действия и т. п.". Я восстал против этого пункта, но на техническом совещании меня никто не поддержал. Я поставил этот вопрос на партгруппе; Яновский меня поддержал, и мы потребовали через партком создания специального технического совета для обсуждения этого вопроса с приглашением специалистов (Ветчинкина, Стечкина и Вентцеля). На техсовете было единственно высказано мнение этими специалистами, что расчеты и выводы верные и следует искать новых путей, в частности использования крылатых ракет. Невзирая на это решение, пункт о бескрылых ракетах дальнего действия не был снят.

Тогда Хованский, Яновский и я написали Наркому тяжелой промышленности тов. ОРДЖОНИКИДЗЕ, где вскрыли сущность вопроса. Перед отправкой письма мы зашли в партком и зачитали письмо секретарю парткома Ин-та т. ОСИПОВУ. Последний пригласил КЛЕЙМЕНОВА, который с шумом и криками "бузотеры" требовал постановки вопроса о нас на парткоме и заявил, что "Вы не имеете права писать таких писем, так как план не подан на утверждение". ОСИПОВ настаивал, чтобы обождать посылать письмо. Мы так и сделали. После этого пункт о ракетах дальнего действия был снят. ЯНОВСКИЙ был уволен из Института, ХОВАНСКИЙ был изолирован и назначен нач-ком летно-испытательной станции.

Я, будучи Председателем Бюро ИТС, организовал комиссию в составе 10 инженеров под председательством инженера тов. ЯКАЙТИСА для обследования состояния научно-исследовательской работы в Институте. После обсуждения этого вопроса на техническом совещании была вынесена резолюция (см. в делах). С этой резолюцией не согласились КЛЕЙМЕНОВ и ОСИПОВ и председатель Завкома НИКОЛАЕВ (последний исключен из партии).

На второе заседание, где обсуждался вопрос об уходе инженеров, явились ОСИПОВ, НИКОЛАЕВ, ТРИАДСКИЙ и НАДЕЖИН, в конце заседания я обратился к ОСИПОВУ и пред. завкома по ходу обсуждения с просьбой о принятии мер в отношении КУПРЕЕВОЙ, которая, действуя именем нач-ка Ин-та, создала настроения среди сотрудников... На этом основании наше заседание было квалифицировано кулацким заседанием, и бюро распущено, а меня хотели исключить из партии, но затем ограничились выговором, но в райком не послали протокол.

Тов. Якайтису был объявлен выговор, и он вынужден был уйти из Ин-та. Таким путем была разогнана партгруппа 2-го отдела за исключительно правильное вскрытие разбазаривания средств самым шарлатанским методом.

В течение 1934-1935 гг. и даже 1936 года частью работников Ин-та, как-то: инж. Тихонравов, Душкин и Якайтис, неоднократно поднимался вопрос о неправильной установке в производстве. Например, все работы, проводимые по двигателям и ракетам на жидком топливе, носят сугубо экспериментальный характер. Для быстрого решения отдельных вопросов необходима самая тесная связь инженера, конструктора, станка и испытательной лаборатории. Нужна система, принятая буквально во всех научно-исследовательских институтах. Мы просили для проведения экспериментальных работ выделить максимум 4 станка, которые должны обслуживать эти работы, и стать на единственно правильный путь. Эта точка зрения категорически отметалась со стороны КЛЕЙМЕНОВА, ЛАНГЕМАКА и НАДЕЖИНА. Все время торжествовала принятая ими система. Это проектирование, изготовление чертежей, сдача в производство, а затем изготовление заказа в течение такого длительного срока, что он терял всякую научную ценность, так как за это время удавалось получить самым кустарным образом сведения, которые сводили к нулю заказ. Так было в течение всего времени существования Института. Для наглядности приведу несколько фактов. Например, опытный динамометр, с общим количеством необходимых часов для его производства, равным 70—80 часов, изготавливался:

Сдан в производство 27.10.35 г.
- Получен с браком 1/1Х-36г.

Испытат. станок лаборатории сдан 17.10.35 г.
- Получен 01.06.1936 г.

Топливные баки для лаборатории сданы 20. II. 1936 г.
- До сих пор не изготовлены.

Опытный образец ракетного двигателя 205 сдан 20. II. 1936 г.
- Запланирован к испытанию 01.04.1936г.

Опытный образец ракетного двигателя 205 сдан 20. II. 1936 г.
- Запланирован к испытанию 01.04.1936г.
Получен с производства 01.06.1936г.

Таким образом, так сорван по вине производства, и вся работа в течение 1936 г. группы сорвана, ибо не осталось времени для дальнейших работ. Так происходило из года в год. Я утверждаю, что в производстве была явно принята система абсолютно негодная, тормозящая развитие. Это тоже неслучайный факт.

Дайте мне все материалы, и я со всей очевидностью докажу фактами, что чья-то рука, возможно по неопытности, тормозила работу и вводила государство в колоссальные убытки. В этом, конечно, повинны КЛЕЙМЕНОВ, ЛАНГЕМАК и НАДЕЖИН, в первую очередь. Повторяю: эти факты, можно умножить беспредельно, но сейчас я не в состоянии, а постараюсь изложить в следующем заявлении.

Чл. ВКП(б) (А. КОСТИКОВ)

В конце 1933 г. зам. директора был КОРОЛЕВ С.П. Меня вызвали в кабинет и предложили в течение 5 часов израсходовать 150 000 рублей. На мой вопрос, что, собственно, делать с этой суммой, КОРОЛЕВ в категорической форме приказал покупать все что угодно, но израсходовать. Я, конечно, поехал, закупил несколько сверлильных станков (два), но зато параллельно со мной подавший на закупку агент ухлопал все остальные средства, закупив несколько сот рулеток и т. п.
(А. КОСТИКОВ)"